Н Тэффи - 45 лет

Рассказывали, что меньшевики обвиняют Ленина в том, что он якобы "зажилил 10 франков, предназначенных для меньшевиков". Именно так и говорилось "зажилил". За границей меньшевики срывали доклады большевиков; мяукали, когда выступал Луначарский, и даже пытались утащить входную кассу, которую большевики отстояли, пустив в ход кулаки.

Все эти беседы для постороннего человека были неинтересны и уважения к беседующим не вызывали. Они никогда не говорили о судьбах России, никогда не волновало их то, что мучило старых революционеров, за что люди шли на смерть. Жизнь шла мимо них. И часто какое-нибудь важное событие - забастовка большого завода, какой-нибудь крупный бунт - заставало их врасплох и поражало неожиданностью. Они поспешно посылали "своих", и те, конечно, опаздывали. Так проморгали они гапоновское движение да и многое другое, о чем потом досадовали.

Но жизнь их мало интересовала. Они были по уши погружены в съезды, кооптации и резолюции.

Среди "товарищей" был некто вполне буржуазного типа П. П. Румянцев. Веселый, остроумный, любитель хорошо покушать и поухаживать за дамами, часто посещавший литературный ресторан "Вена" и очень забавно рассказывавший о своих товарищах. Как-то непонятно было, какую роль мог он играть, и в его "твердокаменность" верилось плохо.

- У нас утонул пароход с оружием - есть от чего быть не в дyxe, - бодро говорил он. И прибавлял со вздохом: - Едемте в "Вену", хорошенько позавтракаем. Наши силы еще нужны рабочему движению.

Ну что ж поделаешь? Раз наши силы нужны, ехали их поддерживать. От гражданского долги отказываться нельзя.

Фина-Енотаевского я встречала редко. Но раз явился он совершенно неожиданно с очень странной новостью:

- На завтра назначено массовое выступление пролетариата. В Саперном переулке в редакции журнала "Вопросы Жизни" устраиваем приемный пункт. Будет фельдшерица и материалы для перевязки раненых и убитых.

Я немножко растерялась. Будут перевязывать убитых?

Но Фину дело казалось вполне естественным. Он порылся в бумажнике и протянул мне десять рублей:

- Вот вам на расходы. Будьте на пункте ровно в три часа. Кроме того, вам поручается пойти сегодня же на Литейную в дом номер пять и передать доктору Прункину, чтобы непременно пришел в Саперный переулок в редакцию "Вопросов Жизни" ровно в три часа. Не забудьте и не спутайте. Прункин, Литейная, десять, то есть пять. Улица Прункина...

- А на что мне десять рублей?

- На расходы.

- А П-в - тоже будет?

- Должен быть. Так не забудьте и не спутайте. И будьте пунктуальны. Нужна дисциплина, господа, иначе провалите дело. Итак, ровно в пять доктор Литейный. Записывать нельзя. Нужно помнить.

Зазвенел спиралями и умчался.

Редакцию "Вопросов Жизни" я знала хорошо и даже была приглашена сотрудничать в этом журнале. Редакторами, насколько помню, были А. Бердяев и С. Н. Булгаков (впоследствии Отец Сергий). Секретарем был наш друг Георгий Чулков, а заведовал хозяйственной частью Алексей Михайлович Ремизов. Жена его, Серафима Павловна, корректировала рукописи. Словом - народ все знакомый. Помню как-то в разговоре Бердяев сказал мне:

- Вы, кажется, водитесь с большевиками? Советую вам держаться от них подальше. Я всю эту компанию хорошо знаю - был вместе в ссылке. Никаких дел с ними иметь нельзя.

Так как я, собственно говоря, никаких "дел" с ними и не имела, то предупреждение Бердяева меня и не смутило.

И вот теперь в этой редакции назначен пункт явно большевистский, потому что распоряжается делом Фин-Енотаевский. Или он действует просто как член какой-то санитарной комиссии по перевязке убитых. Успокаивает мысль, что П-в будет там. Он все объяснит. Все это, конечно, странно, но отступать нельзя. В руках у меня десять рублей и на совести ответственное поручение. Надо действовать. Пошла на Литейную.

Ни в доме номер пятый, ни в доме номер десятый никакого доктора не оказалось. Спрашиваю, что, может, все-таки есть доктор, но не Прункин. Или есть Прункин, но не доктор. Никого нет. Ни доктора, ни Прункина. Очень расстроенная вернулась домой.

В первый раз пролетариат дал мне ответственное поручение, и, вот, ничего не смогла. Если узнают мои сановные старички - уж, наверное, запрезирают меня. Одно успокаивало - старый приятель К. П. будет на пункте. Он меня выгородит.

На другой день с утра прислушивалась: не стреляют ли где. Нет, все было тихо. Ровно в три часа (дисциплина, господа, важнее всего) пошла, на пункт. В дверях редакции столкнулась с К. П.