В. Попов - Альманах всемирного остроумия №1

Госпожа Монтеспан, занявшая в сердце Людовика XIV место госпожи Лявальер, сделала визит своей подруге, которую не застала дома. Она приказала швейцару доложить барыне, по её возвращении, об её визите. – «Ты меня знаешь?» – прибавила она. – «Еще бы, – отвечал швейцар, – ведь вы купили должность госпожи Лявальер.

Жена маршала Люксембургского считалась другом и покровительницей литераторов. Одна из ее подруг спросила у нее однажды, для чего она сделала Лагарпа [6]своим кавалером? – «Ах, он так хорошо подает руку, моя милая!» – отвечала она.

Шут королевы Елизаветы, Скагон, долго не смевший показываться к ней на глаза за свои острые и смелые выражения, наконец, получил позволение явиться к ней. Увидев его, королева сказала: – «Не приходишь ли ты снова упрекать меня в моих ошибках?» – «Нет, ваше величество, – отвечал шут, – я не имею обыкновения говорить о том, о чем все толкуют».

Тот же Скагон взял у королевы, заимообразно, пятьсот фунтов стерлингов, уплаты которых королева, по прошествии срока, настоятельно потребовала. Узнав, что королева на другой день поедет мимо его дома, он составил план, как отделаться от платежа. Вследствие этого заказал он себе гроб, лег в него и, в ту самую минуту, когда королева проезжала мимо, велел приятелям своим вынести его из дому. «Кого хоронят?» – спросила Елизавета. – «Верного слугу вашего величества, Скагона», отвечали ей. – «Как! Скагон умер? А я и не звала даже, что он болен! Жаль!.. Хотя Скагон был предерзкий шут и остался должным мне лично пятьсот фунтов стерлингов, но я охотно бы подарила ему эти деньги, если б он только был жив». При этих словах, Скагон приподнялся в гробу, говоря: «Покорнейше благодарю ваше величество! Не удивляйтесь: милости вашего королевского величества так целебны, что даже воскрешают мертвых!»

Ривароль, знаменитый остряк при дворе Людовика XV, – довольно злобно защищался от упреков придворных в том, что получает жалованье при дворе. Он любил при этом вспоминать слова Мирабо: – «Я оплачен, но я не продан», – при чем он переставлял: – «Я продан, но не уплачен».

В одной битве французскому солдату оторвало ядром обе руки. Полковник его предложил ему червонец. – «Вы, вероятно, полагаете, – отвечал гренадер, – что я потерял перчатки?»

Когда Гарлей был возведен в звание старшего президента парламента, прокурорский корпус пришел просить его покровительства. – «Моего покровительства, – сказал он им, – плуты не получать, а честные люди в нем не нуждаются».

«Я очень люблю разговаривать, – говорила герцогиня Майнская госпоже Сталь, – меня слушают все, а я – никого».

Один придворный, которого принц Гастон Орлеанский очень жаловал, прогуливался с вам в самый жаркий летний полдень. Он из учтивости держал шляпу в руках. Во время разговора, принц заметил, что он любить своих друзей с жаром. – «Моя голова замечает это уже с час», – отвечал придворный.

Бурвале и Тевенин, приобревшие громадный имения при Людовик XIV, спорили между собой в одном кружке капиталистов. В разгаре спора Тевенин сказал Бурвале: – «Вспомни, что ты был моим лакеем». – «Я сознаюсь, – отвечал тот, – но если б ты был моим лакеем, то и до сих пор был бы им».

Граф Вальбель, старинный любовник госпожи Аржансон, который, как говорят, произвел не одного генерала под балдахином своей постели, просил министра дать ему какую-нибудь важную должность. – «Я вижу только две должности», – сказал ему Аржансон, – которые были бы приличны для вас: управление Бастилией или Инвалидным домом; но если я вам дам Бастилию, скажут, что я вас туда сослал; если же я вас отправлю в Инвалидный дом, то скажут, что моя жена вас туда поместила».

Один герцог, будучи вице-королем Неаполя, отправился на галеры в один из тех праздников, в которые он имел право освобождать одного из каторжников. Все те, которых он расспрашивал о роде преступлений, содеянных ими, приискивали различные предлоги для извинения своих проступков. Только один чистосердечно признался ему в своих преступлениях. – «Пусть сейчас же выгонят этого негодяя, – сказал герцог, – его сообщество способно только испортить честных людей, находящихся здесь».

Преемник герцога Вандомского в управлении провинцией принял кошелек с тысячью луидоров, который был ему поднесен, по обычаю и больше для проформы, при вступлении его в должность. – «Но, – сказали ему как-то раз, – ваш предшественник отказался бы от этого кошелька». – «О, – возразил новый губернатор, господин Вандом был неподражаемый человек».