В. Попов - Альманах всемирного остроумия №1

Аббат Бове, сын шляпника и сначала сам учившийся этому мастерству, вступив в духовное звание, решился или завоевать епископство, или попасть в Бастилию. Раз в последние годы царствования Людовика XIII, призванный в Версаль, чтоб проповедовать в присутствии короля, он громко восстал против беспутной жизни некоторых стариков. Король, не желая применить к себе слова Бове, обернулся к Ришелье и сказал ему: «Мне кажется, Ришелье, этот проповедник накидал порядочно каменьев в ваш огород.» – «Да, ваше величество, – отвечал Ришелье, и он бросал их так сильно, что они из моего огорода отскакивали в самый Версальcкий парк.» – Бове был сделан епископом в Сане, и тогда «камни» его приняли другое направление.

Людовик XI до того боялся смерти, что в молитвах, которые он заказывал за себя, он не хотел, чтоб для него просили у Бога чего-либо кроме здоровья. Дав обет быть у св. Эвтропия и когда священник к молитве о здоровье душевном присовокупил и молитву о здоровье телесном, Людовик XI сказал ему: – «Не просите столько зараз, чтоб не надоесть: удовольствуйтесь на этот раз получить молитвами святого здоровье тела».

Людовик XV в определенные дни приезжал в комитет иностранных дел. Льстецы положили однажды на письменный стол, за которым король обыкновенно занимался делами, сочинение, содержавшее в себе пышную похвалу добродетелям и воинским качествам этого государя. На его бумагу положили также очки, которые король употреблял для чтения. Король приходит в комнату присутствия, садится к столу, надевает очки и, прочитав бумагу, исполненную самой приторной лести, говорит окружавшим его: – «Какие дурные очки! Они уж черезчур увеличивают!»

Один очень красноречивый прелат, в середине речи, которую он говорил Людовику XIV, несмотря на свою привычку говорить публично, смутился. Государь с тем видом благородства и величия, который он так ловко умел принимать, сказал ему; – «Мы, счастливы, милостивый государь, что ваша память дает нам время восхищаться теми прелестными вещами, о которых вы нам говорили».

В сражении при Бренвилле, в 1111-м году, английский кавалерист бросился на Людовика Толстого, короля Французского. Схватив лошадь за узду, он уже воскликнул: – «Король в плену!» – как вдруг меч Людовика поразил его. «Заметь, – сказал король хладнокровно, что королей никогда не берут в плен, даже в шахматной игре.»

Однажды королю Людовику ХVIII была представлена депутация от провинциальной школы. Король принял педагогов весьма ласково и спросил их между прочим: – «А есть ли между вами эллинисты?» – «Никак нет, ваше величество, мы давно прогнали их из училища. Во всей вашей области не найдется и трех человек, которые бы интересовались узником Св. Елены». – Король едва мог удержаться от смеха при таком недоразумении господ депутатов.

Франциск I не очень спокойно переносил то обстоятельство, что короли испанский и португальский делили Америку исключительно между собой. – «Я бы очень желал видеть, – говаривал он, – ту статью духовного завещания праотца нашего Адама, которая оставляет им одним это огромное наследство».

Несколько придворных дам, сильно набеленных нарумяненных, присутствовали при аудиенции, данной королем Людовиком XV турецкому посланнику. Кто-то спросил посла, что он скажет о красоте этих дам? «Ничего не могу сказать, – отвечал тот. – Я не знаток в живописи».

Людовик XIV говорил однажды о власти, которую короли имели над своими подданными; граф Гьюш осмелился доказывать, что эта власть имела границы; но король, не желая допустить никаких ограничений этой власти, сказал увлекшись: – «Если б я вам приказал броситься в море, вы должны были бы, не раздумывая ни минуты, броситься, и к тому еще вперед головою». Тот, вместо ответа, быстро повернулся и направился к дверям. Удивленный король спросил, куда он пошел. – «Я иду учиться плавать», – отвечал граф. Людовик XIV засмеялся, и разговор этот прекратился.

Людовик XV, проходя мимо гренадеров своей гвардии, сказал сопровождавшему его английскому послу: – «Вы видите храбрейших людей моего государства; между ними нет ни одного не покрытого ранами». – «Государь, отвечал лорд, – что должно думать ваше величество о тех, которые их ранили?» – «Они умерли!» – вскрикнул кто-то из гренадер.

Известный французский историк, Пеллисон, работал над историей Людовика XIV. Однажды, этот монарх спросил его, каким образом он изложит его отношения к госпоже Монтеспан. – «Государь, – отвечал историк-царедворец, – надо же, чтоб в вашей истории было что-нибудь и человеческое; иначе ей не поверят».