Иван Ельчанинов - Нарисуй мою душу. Несказка о душе и человеке

Она бы дошла до него своей уверенной, красивой походкой или, просто, столкнулась бы с ним по дороге и не позволила уйти, но, проснувшись, не вспомнила его лица, глаз, губ и чуть с ума не сошла от боли. Да, было больно. Сразу поняла, что что-то случилось. Лишь смазанный образ в голове, да и то он не помог через пару мгновений. Всё это очень встревожило, потому она спешно оделась и выбежала под дождь, снова допуская нелепые мысли, что способна погубить художника.

Вчера его лицо было почти совершенным для неё, а сегодня она не узнаёт его среди всех лиц своей памяти. «Как это возможно?», – спрашивала себя. Этому вопросу не долго оставаться загадкой, но пока что ему лучше быть неразгаданным для неё. Хоть немножко спокойно пожить. Да, пока что для неё это ещё спокойствие, ещё не все знания сорвали её крышу и разрушили дом.

События вчерашнего, конечно же, остались в памяти. Иначе бы, проснувшись, никуда не побежала, а с предельным спокойствием начала свой обычный день, похожий на все остальные. Всего лишь забыть, что было вчера и всё – живи, как раньше.

По дороге подбирала те слова, что скажет ему при встрече, с чего начнёт и чем закончит свои объяснения. Причина её побега заметно изменилась сегодня. Мало того, вчера причин было много, а сегодня она единственная: испугалась, что окажется ненужной художнику, а нужной быть желала. Но стоит ли так громко заявлять человеку, лица которого не помнишь? Или лицо, и правда, не важно?!

Возможно, со стороны увидевший всё это не поверит в её слова, а другой от души пожелает, чтобы Арлстау и Леро нашли друг друга и всю жизнь были вместе, как это бывает в кино, но сейчас они разминулись. Просто, прошли мимо друг друга…

Жизнь интереснее кино, за кадрами мы более настоящие.

Стук в дверь, потом ещё и ещё, и десять минут бессмысленных, отчаянных стуков, не познавших надежды. Девушка понурила голову, но не грустила, а злилась. Ненавидела себя за то, что придётся снова уйти, не пряча горьких слёз от безразличных прохожих. В эту секунду свой вчерашний побег считала роковой ошибкой, преступлением, а в совести больше правды, чем в правосудие. Но такая правда ей не нужна!

Дёрнула со злостью тяжёлую дверь, и та распахнулась перед ней. Неожиданно. Неожиданно не то, что злость её сработала, а то, что дверь для неё оказалась открытой. «Значит, он не ушёл?!», – немного обрадовалась мыслями, но не решалась зайти. Заглядывала внутрь, и что-то ей мешало.

Дом стал пустым и не давал решиться. Словно не простил он, будто, уйдя – она уже не гость.

Когда решилась войти, в прихожей сразу ощутила пустоту и чуть не задохнулась. Дверь на кухню тоже открыта, и горы разбитой посуды примкнули к глазам. Обострение всех прежних переживаний не заставило себя ждать.

Взглянула на осколки – ни одного крупного. Посуда была разбита вдребезги, на маленькие, словно кем-то отобранные кусочки. «Что же это такое?», – не успела подумать она, как ноги спешно засеменили вверх по лестнице.

И здесь дверь оказалась открытой. День открытых дверей, но внутри ничего, в каждой комнате пусто.

Первым бросилось в глаза передвинутое кресло. На кресле лежала чья-то душа, похожая на спираль. Ничего ей не напомнила своим полу бесконечным образом и плёнкой, что накрыла её свет, но что-то ёкнуло в груди, когда в неё глядела.

Не замечено, прошла мимо. Она даже не сумела предположить, что это может быть.

Что-то защебетало в животе, когда застала свою душу на кровати. Было приятно. В ней ничего не изменилось визуально, но душа уже молчала, боясь с ней чем-нибудь делиться. Взяла её на руки почти бережно, но держала на расстоянии от своего лица, как достояние, как величайший экспонат. Желала больше в ней увидеть, но куда ещё больше?!

Ждала художника. Надеялась, что он, просто, вышел куда-то и забыл за собой закрыть дверь, сейчас вернётся, и она всё ему расскажет, убережёт его дорогу от грехов.

Так увлеклась своей душой, что не заметила, как кто-то вошёл в дом, заглянул на кухню, постоял, подумал, услышал скрип на чердаке, поднялся на чердак и в эту секунду стоит сзади и смотрит, то на её спину, то на её душу. В руках пришедшего дрожь, в пальцах гостя пистолет, желающий стрелять.

Леро услышала дыхание, резко обернулась и закричала от неожиданности, когда их взгляды пересеклись. Перед ней стояла женщина в белой маске. Казалось, что маска была сделана из кости – от неё исходило благородство, но оно наводила жуть.

Хоть маска белая, но чёрный плащ до пят темнее ночи. Было видно лишь глаза и губы, а по ним то сразу ясно, кто женщина, а кто мужчина.