Роман Шмараков: К отцу своему, к жнецам

М. Туллию, римскому консулу, Р., жрец высшего Бога, – благоденствия, мира и разумения истины

Подлинно, среди чудовищ этого мира ничто не кажется мне чудовищней, чем в иных человеческих телах бессмысленные души и побуждения под стать звериным. Аристотель и Саллюстий считают, что преданных обжорству и похоти не среди людей надо числить, но среди животных. Слышишь ли ты, жена, мнящая себя набожною и прилежащею всем заповедям благочестия? Усмири тело твое, да послужит тебе, как Апостолу, сказавшему: «Усмиряю тело мое и в рабство предаю, дабы, другим проповедуя, самому не сделаться недостойным»; и как Пророку, молящему: «Пригвозди страхом Твоим плоть мою». Смотри, что читается в Исходе, гл.32: «И сел народ есть и пить, и восстал играть», то есть идолопоклонствовать: ибо они «сотворили тельца в Хориве и поклонились истукану». Вот что творит пища чрезмерная: порождает идолопоклонство, и всякую праздность, и всякую гордыню, и всякое суеверие; «утучнел, отолстел, оставил Господа, Создателя своего». Посему Господь говорит: «Смотрите, да не отягчаются сердца ваши объядением и пьянством», да не уподобитесь тем, чей бог – чрево, тем,

которые живут, чтобы есть, а не едят, чтобы жить. Как говорит философ: «К вам теперь перейду, чье бездонное и ненасытное обжорство здесь моря обшаривает, там земли, здесь крючками, там путами и тенетами всех родов».

Вот, выходят спозаранку, разделясь на дружины, словно с врагом готовятся столкнуться в бою; в чащах далматских рыщут, галльскую дебрь оцепляют, германскую топь бороздят, в пиренейские вертепы входят; Киприду лишают птичьего пенья, Фетиду – чешуистых стад, Фебу – ее свирепой отрады; опустошают логовища, собачьему лаю ответствуют, блуждают во мраке, жизнь свою подвергают бесславной опасности, чтобы новым наслажденьем порадовать чужие уста, новым блюдом отяготить трапезу, новым грехом – душу. «Несчастные, неужели не понимаете вы, что ваш голод больше, чем утроба?» Читается, что Навузардан, начальник поваров, сокрушил стены Иерусалимские, то есть все укрепления христианской души. Недаром и некий египтянин, наш враг в Святой земле, слыша, что христиане насыщаются тремя блюдами, а то и четырьмя, сказал, что таковые недостойны этой земли.

Что же скажу об опьянении? Лота оно победило, коего не победил Содом, и Ною, кормщику рода человеческого, обнажило чресла. Твоими словами свидетельствуюсь, достопочтенный и боголюбезный муж, честь и украшение христианского красноречия: «Не осуждаю брашен, кои Бог сотворил, дабы вкушать их с благодарением, но у юношей и девиц отнимаю стрекало похотей. Ни огни этнейские, ни земля Вулканова, ни Везувий с Олимпом не кипят таким зноем, как юное чрево, вином полное и яствами воспламененное». Посему и поэт говорит:

Так приходит похоть плоти, но не одна: с нею, как говорит священная страница, входят похоть очей и гордость житейская, им же всюду сопутствуют дерзость и нежелание удерживать язык свой от зла. Если бы некий ангел обратился к тем, кто дерзко входит через порог, дабы обыскать Исава и исследовать сокровенное его, если бы он, как заповедь небесную, возгласил им повеление налагать узду на язык и пред чужой тайной отвращать лицо, если бы сказал им: «Молчание – страж всех добродетелей. Когда можно говорить, избирай молчание, если хочешь соблюсти мир сердечный. Не будь скор на слово, но наблюдай, кому, что, о чем, как, где и когда говоришь. Берегись, чтобы не стать соблазном, ни случаем для соблазна; чтобы во гневе не осудить чьих-либо слов и дел; чтобы не презреть добрый совет и не доверяться чрезмерно своему разуму. Не говори об отсутствующих даже доброе, ибо легко примешается дурное; старайся всеми силами охранить твое сердце» – что, послушали бы они его или, скорее, сказали: «Что меж нами и ним? не о нас это сказано»?

Идем же, безумная душа, желающая, чтобы ей отдали потаенные сокровища, и горящая насытить око недозволенным зрением, – идем, покажу тебе картины языческие, если небрежешь наставлением христианским. Смотри на троянского Анхиза, хромотой пораженного за то, что тщеславился тайнами божественной ложницы; смотри на ахеян, узревших бедственный огонь Навплия, дабы истребиться от видения очей своих; смотри на Актеона, искупающего случайность пред богами; смотри и на Горгону, на которую никто не смотрит дважды; смотри, наконец, на Аглавру и ее сестер, открывающих кошницу Минервы, – в безумии, говорю я, открывающих и в сугубом безумии отбегающих прочь! Что еще делаешь? чего ждешь? Отступись, неистовая, отступись от того, чему ты прилежала, пока праздными не сделались мелющие и не помрачились смотрящие в скважинах!