Любовь Сушко - Олимпийские страсти. Тайны лабиринта

10.
Об Эвредике попросила,
У мужа Персефона вдруг:
– Ты отпусти, ведь так красиво,
Поет нам юноша. – О, друг, —
Аид в печали усмехнулся, —
Но он полюбит. – Почему?
– Смотри, он снова оглянулся,
Он не осилил эту тьму.

И долго плакала в печали.
Там Персефона о певце,
Ведь их любовь была в начале,
А оказалось, что в конце.
– Зачем такие испытанья?
Но не сдавался снова он.
– Ты верить, друг мой, не устанешь,
Когда любим, когда влюблен.

11.
И вдруг к нему Тезей явился.
Как дерзок Посейдона сын.
Аид в лице переменился.
Он Персефону попросил.
Что делать, если там Медея,
Всем миром правит сгоряча,
Он усадил тогда Тезея,
– Ты жди Геракла, мне нельзя

С тобою спорить, охладишься,
И может быть, умеришь пыл,
Для новой жизни возродишься,
Как Зевс, кого же ты любил?
И черной птицею Медея,
Пришла к Аиду и ждала.
Не дождалась тогда Тезея,
И снова в ярости была.

12.
– Любовь твоя лишь месть Язону,
Но тот, кто любит, тот не мстит, —
И в лабиринте, словно дома,
Он о любви твердит Аид.
И снова слезы старой Реи,
И песни дивные во тьме.
Уходит в ярости Медея,
А он остался в тишине.

И обнимая Персефону,
Он знал, что одолеет тьму,
Была прекрасной и влюбленной
Пришедшая сюда к нему.
И об Олимпе не мечтая,
Встречал он тени и любил
Счастливых. Мрачных провожая,
В долину слез, Аид царил.

13.
И что ему былые битвы,
Опять Ахилл суров и нем,
Все умерли, и все убиты,
Но он приходит только к тем,
Кто был любим, в пылу и неге,
И кто любви не предавал.
А остальные зло и немо
Взирают, молча отправлял

В поля забвенья эти души.
Пусть затеряются вдали.
Когда гармонию разрушили,
И не узнали вы любви,
Зачем вам снова возвращаться?
Вам остается только тьма.
Земная жизнь – лишь лучик счастья.
И в ней царит любовь сама….

1.
Пусть на лугу резвится Персефона,
Среди подруг прекрасна и нежна.
Она тот светлый мир пускай запомнит,
Дочь Зевса и Аидова жена.
Но кто сказал, что это все случится?
И ей любовь подарит Афродита.
Как нежный взгляд играет и лучится,
Ждет жениха, но Гера так сердита.
– Я первая, я выше всех сегодня,
И если мне о верности не знать,
То, что на море и в Аиде стонет
Он одинокий, им, о чем мечтать.

2.
И вот тогда с богиней грозной споря,
Решила Афродита отомстить.
Есть Амфитрита там, в бескрайнем море,
Да и Аиду долго ли грустить.
Пусть на Олимпе бури поднимая,
Резвится Гера и ревнует вновь.
Во тьме нужна жена совсем другая,
Там будет свет, и мрак спасет Любовь.
Но кто же, все пройдя, пойдет к Аиду,
Кто свет оставит, чтобы там, во тьме,
Он это чудо дивное увидел,
Пусть Мрачный улыбается во сне.

3.
Ходила долго грустной Афродита,
Все девы не годились. Вот она
Ее тогда Деметра породила,
Земная нежность, радость, тишина.
И аленький цветок она бросает
Туда, где дева дивная идет.
И он один над бездною пылает,
Но кто коснется, кто его сорвет?
Склонилась Персефона в миг единый —
Все решено, и мир лишился сна.
И тьме уже окутала невинную.
– Погублена она иль спасена?

4.
Деметра взвыла, к Зевсу полетела,
– Он нашу дочь погубит, грозный брат.
Гермес ответил радостно и смело:
– И там живут и любят, говорят.
– О чем, ты вестник, для чего ты снова
Лишь издеваться горестно готов?
Да в мире больше места нет такого.
Зевс в думу погружен, не знает слов.
И все забыла в горести Деметра,
– Иди туда, – взревела в гневе Гера,
Верни ее, она не знает места,
Мне Афродита мстить всегда умела.

5.
И он пошел, во тьме немой плутая,
Зевс натыкался на чудовищ вновь,
И душ немых его встречала стая.
Какая тут и нежность и любовь?
Там лишь Гермес от страха веселился,
Ему хотелось Зевса рассмешить,
Но Цербер зарычал, и он забылся.
– Какая тьма, здесь разве можно жить?
А Зевс молчал, он видел, что Аида
Он страшным миром наградил тогда.
Но раздраженья в темноте не выдал,
Зевс понимал, что ждет их всех беда.

6.
А что же Персефона в это время?
Она была спокойна и мила,
Она любила, но еще не веря,
Гранат из рук властителя взяла.
– Не ешь его, – дракон твердит устало, —
Останешься во тьме уже навек.
– Чудовище, – она затрепетала,
Заметила, как взгляд его померк.
В глазах Аида той тоски истома,
И снова сжалось сердце от любви.
– Мне хорошо здесь, я как будто дома.
– Прости меня, о, матушка, прости,