Константин Консон - Корах. Роман о времени

– Получается, решать можем только ты и я?

– Выходит, что так. И я надеюсь, ты меня не подведешь. Увидев тебя впервые, они приняли тебя за меня, и затянули хвалебный гимн.

Тут в саду впервые раздался смех Бога, и весь полупрозрачный мир ответил ему многократным эхом.

– Возвращаясь к твоему вопросу об управлении миром. Да, пока что все работает по задуманному, но никто не знает, как сложится в дальнейшем. Не исключено, что иной раз придется вмешаться, хотя мне бы очень этого не хотелось. И тут многое зависит от тебя – можно сказать, почти все.

– От меня?

– Ну да. Для кого все это? – Бог слегка кивнул в сторону. – Мир создан для тебя – ты за него в ответе.

– Тогда расскажи мне больше о своем мире, – попросил Адам.

– Охотно. Тем более, что он теперь и твой. Сначала запомни главное: у всего, что ты ощущаешь вокруг и внутри себя, есть целеполагание. Этот сад разбит здесь не случайно, а ради осуществления главного плана. Для этого тебя и поместили сюда. Тебе предстоит выполнить работу, о которой ты узнаешь в свой срок. Ее правильное завершение и является целью Творения.

– А если я не справлюсь?

– Я полагаю, ты справишься. Перед человеком не ставятся задачи, которые ему не по плечу. Поэтому просто делай и постигай.

Тонкая тишина царила в мире, и радость предвкушения чего-то значительного и неведомого переполняла душу Адама.

– Первый день содержит в себе весь потенциал развития миров, поэтому он единый. В этот день был создан свет. Я уже сейчас предвижу, сколько вымыслов и глубокоумных суждений будет вынесено по этому поводу. Но ты помни: в нем источник мудрости и знаний. Это ключ, которым открывается последняя дверь на пути к совершенству. Вот почему свет Первого дня был отделен от тьмы и спрятан: он предназначен для тех, кто окажется его достоин.

– Что такое день? – Адам слушал, боясь упустить хоть слово.

– День – это состояние мира, некий преобразующий его акт. С его началом в мир приходят тени, стирая очертания вещей и свойств. Все размыто, нет четких понятий, качества перемешаны друг с другом. В хаосе легко потерять ориентир и провалиться неизвестно куда. Об этом сказано: и был вечер. Однако приходит время, и контуры проясняются, предметы и качества проявляют свою истинную суть, цель становится различимой и ей легче следовать. Тогда говорят: и было утро. День Один . 12 12 День Один – первый день заключает в себе единство Творца и мира. Поэтому он обозначается не порядковым номером, как все остальные дни, а День Один – единый.

– А что произошло дальше?

Бог улыбнулся:

– Собственно, никакого дальше не было. Все происходило одновременно, и для нас шесть дней являются единым актом. Но человек не может этого постичь. Чтобы разобраться хотя бы в чем-то, тебе необходимы причинно-следственные связи, структуры, последовательность во времени и разделенность в пространстве. Ты так устроен, и это хорошо.

– Ты расскажешь мне про другие дни?

– Конечно. Про все шесть. И даже про седьмой, скрытый.

– А разве есть еще и седьмой?

– Да. И в свое время ты об этом узнаешь.

– Во второй день был создан свод, отделивший верхние воды от нижних. Верхние ушли в небеса, нижние остались на земле. Тебе предназначены нижние, но и они лишь отражают истину, скрываемую верхними водами. Находясь среди нижних вод, человеческая душа будет тосковать по недосягаемости верхних. И лишь проливаемые ею слезы способны будут пройти через разделяющий свод, только они будут услышаны на Небесах и смогут привести к исправлению. Впрочем, сейчас еще рано об этом говорить.

Бог вздохнул. Адам молча смотрел в одну точку.

– Может быть все не так страшно? – прервал он молчание.

– Вообще не страшно. Если ты сделаешь то, что на тебя возложено, тебя ожидает достойная награда.

– Я постараюсь, – пообещал человек.

– Стараться не надо, – Бог усмехнулся, – просто сделай.

– Я расскажу тебе про светила, большое и малое, – сказал Бог. – Они еще называются дневным и ночным. Никто не знает всего, что произойдет, но некоторые особенности мышления людей будущего проступают уже сейчас. Одна из таких особенностей – неистребимое желание ошибаться. Многие из твоих потомков станут людьми учеными, сведущими во всевозможных науках, а у некоторых страсть к познанию проявится, как у тебя. Или почти, как у тебя. Они освоят множество всякой всячины из источников как правильных, так и не очень. А затем кто-то задумается об этом мире, – Бог сделал широкий жест, – и провозгласит, что такого не бывает.