Людмила Файер - Гелла – дочь Одина Одноглазого

Те, кто придут в этот мир,

пусть не ждут от него снисхожденья.

Жизнь – не волшебная сказка,

где счастливы все и всегда.

Часто судьба преподносит

одни лишь нужду и лишенья.

Счастьем считается случай,

когда у тебя есть еда.

Кто я? Невзрачный комок

неокрепшей измученной плоти,

Шансы которого выжить

бесспорно стремятся к нулю.

День для меня пережить –

равносильно тяжёлой работе.

Даже в мечтах по ночам

я себе ничего не сулю.

Что ж, лучший путь –

шаг к уходу из мира страданий

В радужный мир,

где ни боли, ни страха, ни слёз.

Там всех нас ждёт

исполненье заветных желаний.

Там и тепло, и еда,

и не мучает больше мороз.

Так и со мной

всё должно было вскоре случиться.

Да, я готова была…

И я этого даже ждала…

Но покачнулись весы,

позволяя судьбе измениться.

Та улыбнулась слегка

и надежду на жизнь подала.

Было как в сказке –

из круга слепящего света

Вышла богиня,

в ладони меня приняла.

И на руках унесла, но куда?

Я не знала ответа.

Что ж, будь, что будет –

я тихо, смирившись, ждала.

Что будет дальше?

Оставим в покое гаданья.

Важно лишь то,

что продолжился путь мой земной.

Много дорог у судьбы –

в этом главное есть осознанье.

Мне повезло, я жива.

Значит что? Первый раунд за мной…

(Отшельник)

…Как вам описать мою короткую жизнь?..

Да, мне всего лишь восемь месяцев и пятнадцать дней, и я ещё не совсем выросла, но память у меня хорошая, и я достаточно повзрослела, чтобы попытаться припомнить и собрать свои воспоминания в общую картину, попробовав рассказать вам как было дело, пока время не стерло память детства…

…Родилась я большой коробке, выставленной на улицу доброй женщиной специально для диких кошек, которых она по доброте своей прикармливала.

Коробка стояла у стены деревянного неказистого садового домика, накрытая старыми куртками, которые по мере возможности защищали коробку и находящихся там многочисленных кошек от дождей летом и морозов зимой.

Моей матери в то время было примерно столько же, сколько мне сейчас. Она была очень молода и не успела созреть окончательно для материнства. Поэтому, проведя с опытными дачными сладкоголосыми котами-ловеласами нежные, романтические июньские вечера, она понесла и родила в конце августа меня – маленького пятнистого задохлика.

Я родилась очень слабенькой, потому, что это были первые роды у моей мамы – самОй почти что девочки. Но в дикой природе кошки рано взрослеют и становятся матерями, а котята, первый окот, бывает и не выживает. Или плод не до конца сформировывается, или кошка, бывает, выкинет, не доносит. Ведь сама еще не выросла, а тут такое дело – материнство! Тяжело! А ведь и поесть вокруг не густо, и холодные росные августовские ночи… Все бывает. Да и коты не дают проходу, хоть и детёнка носишь, а всё норовят снова к самочке молоденькой пристать. Им-то, котам, все равно, они не заморачиваются, что это может быть их родной детёныш в её утробе…

Откуда я всё это знаю, спросите вы? Да мамка рассказала, пока я была с ней!

В общем, родилась я в большой кошачьей семье. С нами жили еще три взрослые самочки, четыре котёнка чуть постарше меня и одна кошечка-подросток. Мужчин-котов среди нас не было. Наше небольшое сообщество было целиком женским. Хотя… Я не рассматривала маленьких детей самочки-соседки. Может среди них и были мальчики. На том этапе мы все пахли одинаково – молоком…

…В коробке было тесно, но тепло. Отовсюду раздавалось тихое мяуканье, чмоканье и звуки возни. Это котята сосали матерей, перебирая лапками, чтобы массировать их брюшки, полные молока.

Я была у мамы одна, и мне, по идее, должно было бы хватать ее молока. Поначалу так оно и было. Я высасывала все, что находила в сосках на ее брюшке.

Наверное это была не мамина вина, что молока в ней оказалось мало даже для меня одной, да и то вскоре перегорело и кончилось. Ее молодость, а может и нездоровье сыграли свою роль. Я все чаще оставалась голодной и переползала к другим кормящим кошкам, чтобы дососать пару капель, оставленных их малышами.