Роман Лейбов: Ямбы и другие хореи. Записи из дневников 2014—2015 гг.

такой вполне типичный фейгин
нос перхоть на белом халате
вонючие электрические приборы
для прогревания миндалин малиновая

мазь кислородная пенка синяя
лампа памятник ленину во дворе
старушки ветхие с анализами мочи

и ветви в пухлом серебре
высокопробнейшего инея
питайся ими и молчи

Как на площади Страстной
человек стоит смешной,
в дурацкой одежонке, с кудрявой головой.

При себе имеет лозунги этот человек
про какую-то свободу, про жестокий век,
елку мешает монтировать,
мешает парад репетировать,
мешает проходу граждан в метро,
очевидно, проводит несанкционированный пикет —
на законные требования представителей власти
не реагирует, угрожающе сжимает в руке перо
или какой-то другой подозрительно острый предмет.

Надо оформлять, выходит. Выходит что так:
пройдемте, гражданин экстремист, в автозак.

Такие вот нынче на площади Страстной страсти.

1.
Женщина на переднем плане
в красном платье держит младенца
у нее из рук вырывает младенца
одной рукою мужчина в доспехах
младенец розовый а поодаль
лежит младенец уже желтоватый
и рядом валяются младенцы
такого пепельно-серого цвета
меч в руке у мужчины в латах
завис над розоватым младенцем
мужчина усатый и кривоносый
лицо выражает лихую глупость
2.
На заднем плане мужчины в латах
кривоносые и с усами
ловят женщин в зеленом и синем
отбирают у них младенцев
машут ловко своими мечами
тычут копьями топчут ногами
вокруг развалины белого камня
какие-то арки окна и двери
вьющиеся растения пальмы
небольшие звери как будто собаки
и повсюду валяются младенцы
разных оттенков и в разных позах
3.
Справа мы видим стену ворота
дорога уходит куда-то направо
вдоль дороги растут раины
по дороге идет мужчина
не оглядываясь на город
он ведет под уздцы ослицу
на ослице младенец и дева
дева смотрит на нас с тобою
не оглядываясь на город
а младенец смотрит на город
не отрываясь смотрит на город
кто-то должен смотреть на город

В больших городах
Время распространяется неравномерно
Здесь двухтысячные с недозумной умылкой
Там девяностые с пасморочными триходами
За угол завернешь там сластиком славленным восьмидесятые
А там в переулке
Курлытые шестидесятые а во дворах
Скробные сороковые
Есть заводи такие где как в мае снег в тени двора-колодца
Лежат двадцатые на блюдце с космомольцами

Так пыль в запущенных старых огромных квартирах
Пляшет в воздухе
Оседает на шторах
Скатывается в комки по углам
Забивается в щели в щербатом паркетном полу
Наполняет бронхи и альвеолы
Впитывается в кровь

И уснувшая в гробике пишущая машинка
И рапан-пепельница помнящая герцеговину
И спидола с ручкой замотанной синей изолентой
И портрет старины Хемингвея на стенке
И корешки многократно прочитанных книг
Все пропитано пылью и временем пылью и временем
Пылью и временем

На углу Полянки и Ордынки
Развевалась грива у блондинки
На ветру как знамя
Под ногой похрустывали льдинки
Нас там не было на той картинке
Ну и хрен бы с нами

Начиналась улица концом
Рифмовалась улица с лицом
Вечерело начерно
В середине нулевых годов
Было в небе много проводов
С поводами и без поводов
Вычурно наверчено

Или вот еще идешь бывало
Мимо ленинградского вокзала
Где в шалмане пиво бушевало
И ментура черноту вязала
В небе звезды красные
Вокруг глаза несчастные
Таксисты лыбились хитро
Бомжиха у метро
Прореху ножевую наживую зашивала

Горизонтальные таджики
Вжик-вжик метлой по тротуару
А вертикальные киргизы
Вверх-вниз над бездной по карнизу
И время окружает время
И время отражает время
А ты такой стоишь как жид
И смотришь как оно лежит
И как в нем прорастает что-то

пахари времени поворачивайте волов
то справа налево то слева направо
спотыкаясь на согласных разрезая чернозем
мелкие корни с перегноем суффиксов и приставок

кормчие времени пошевеливайте штурвал
прислушивайтесь к подпрыгивающему скрипичному телу
ахающему на ямах пиррихиев и на спондеях валов
то заглядывая в глаза рыбам то доставая рукой до неба