Эдуард Еласов - Зайди ко мне, когда уснёшь

Там, на следующей самой высокой точке, она снова сделала остановку и вгляделась вдаль. Огни города не то что бы приблизились, они словно изменились. Теперь, они располагались уже по-другому, словно светлячки, расползлись по тёмному горизонту. Пытаясь угадать границы знакомых районов, девушка достаточно долго озиралась, пока не сделала для себя неприятное открытие. Пейзаж менялся. Он менялся с пугающей быстротой, будто все окружающее, не имея постоянства, двигалось как огромное облако. Да, неподвижный, на первый взгляд, окружающий мир на самом деле менялся, перетекая из одной фигуру в другую. Это можно было заметить, если привязать взглядом два ориентира друг к другу, допустим, дерево и холм. И вот, казалось, неподвижные вещи, изменились на глазах, дерево соскользнуло с холма и теперь пыталось достать до него своими ветками, а тот, словно уворачиваясь, прогибался, меняя формы.

Возможно, это были всего лишь иллюзии или результат возможной травмы, но, тем не менее, надо было продолжать путь. Девушка, то ускоряя шаг, то замедляя, двигалась по дивным склонам. Вдали, из леса, время от времени раздавались причудливые звуки, то ли смех, то ли рыдания, чем-то напоминающие птичьи, но девушка могла поклясться, что ни одной такой птицы раньше не слышала. Иногда серые тени проносились в небе среди огней сияния, но чьи это тени, и принадлежали ли они живым существам, было сложно сказать. Страха не было. Было одно желание, которое подавляло все остальные, во что бы то ни стало, скорее добраться до людей.

Поднимаясь на очередную возвышенность, Катя отметила, что город совсем не приближался. Она уже прошла продолжительный путь, может, километров пять. По расчетам, должна уже дойти до пригорода или хотя бы одну из многочисленных заправок. Но ничего подобного. Казалось, что она была пешкой в чьей-то игре или головоломке, пытаясь пройти некие уровни дьявольского ребуса.

Ещё один подъём, и её глаза уцепились за какой-то ориентир, впереди по дороге. Нечто похожее на строение или скульптуру, а может быть, памятник. Чуть припорошенное снегом возвышение маячило возле обочины. Как хорошо, если бы это оказалось тёплым жилищем, где можно было бы отдохнуть, лечь выспаться и назавтра встретить новый день, вырвавшись из этого мучительного бреда. Фигура приближалась к путнице, и вот уже стали проскакивать узнаваемые черты чего-то знакомого. Машины!

Разбитые машины! Те самые, которые она оставила более часа назад! Они как стояли одинокими остовами, так и оставались не потревоженными до сих пор. Каким образом они оказались впереди, когда она пыталась уйти от них, разум отказывался понимать. Единственное, что изменилось, так это окружающий пейзаж, словно эту груду железа аккуратно перенесли на новое место. И гора! Теперь она, словно хрустальная, неправдоподобно переливалась холодным светом множества бликов и сияний. Лес на её вершине тёмным зверем шевельнулся и затих, словно в засаде. Сама гора, как будто живая, уже приблизилась к месту аварии, так что почти нависала над головой бедной девушки.

Катя медленно подошла к знакомым останкам автомобилей и посмотрела на них другим взглядом. Только теперь она поняла, что остаться живым в этом месиве из железа и пластика было невозможно. Это было так же очевидно, насколько и ужасно. Металл был страшно искорёжен и теперь напоминал фантастическое чудовище, прилёгшее у дороги в ожидании жертвы.

И этот окружающий мир был совсем не тот, в котором она жила. И жила ли она сейчас? Кто послал за ними коней вороной масти, и куда они увозят своих седоков? Куда бы ни увозили, но только не домой, и, похоже, безвременно! Ужас и отчаяние подавили её волю.

И тут, словно призрак, за спиной девушки из темноты выплыла еще более тёмная фигура того самого последнего коня. Он терпеливо ждал. Екатерина медленно повернулась. На её щеках блестели слезы. Она всё поняла, и теперь была готова принять последнее решение. Обреченно опустив голову, она подошла к животному, обняла его за морду и тихо прошептала ему на ухо:

– Отвези меня, пожалуйста, к Косте…

Затем, осторожно поставив ногу в стремя, поднялась в седло, свесив обе ноги по левому боку коня. Тот бережно, словно боясь уронить свою ношу, медленно двинулся вверх, к сверкающей вершине. Гора молча приняла гостью.

Это было трудно назвать сном. Скорее, короткие провалы в беспамятство. Сильнейшая головная боль выдернула Леонида из спасительного забытья и снова бросила его к мучительному сознанию. Моральное и физическое состояние было настолько плачевно, что Лёня понимал, ему остается только одно, лежать бревном, умолять себя изо всех сил впасть в сон, чтоб отключить мысли. Вот рту был такой отвратительный привкус, что хотелось, как можно скорее заглушить его.