Елизавета Лещенко: Встречи в пустоте

– предоставьте сведения об объекте: дата рождения, имя при рождении».

Официально присвоенное имя включало в себя достаточно длинный набор цифр, но, к счастью, у него была прекрасная память на цифры.

«Максимально допустимое время сеанса связи – 40 минут, время сеанса предварительно оговаривается.

Внешность обоих объектов идентична состоянию на момент погружения.

Вы можете:

говорить с Объектом,

перемещаться в пределах выбранного места,

заказать еду и напитки из перечня меню (Внимание! Воспроизводятся только ощущения, питательные вещества не передаются!),

выбрать музыкальный фон (из перечня меню),

предварительно оплатить сеанс Объекта (Объект будет извещен по окончании сеанса).

Вы не можете:

намеренно прикасаться к Объекту (выключение и удаление из базы ПБП),

сообщать Объекту реальное местонахождение пункта ПБП (в соответствии с положением о внутренней политике локально расположенных пунктов обслуживания LJD3800715).

Для регистрации в базе ПБП подойдите в пункт получения информации, пункт регистрации».

Буквы снова рассыпались мозаикой по листу и медленно исчезли – как будто погасли. По-прежнему мало что понимая, он запросил информацию в бесплатной сети общего доступа.

Здесь, под романтичным заголовком «Встречи в пустоте», действительно нашлось «человеческое» описание процесса (тут он, наконец, догадался, что же ему предлагают) и даже отзывы анонимных Объектов, воспользовавшихся услугой.

Итак, добро пожаловать – погружение в Виртуальную Реальность. Понятие было ему знакомо, однако едва ли он знал об этом что-либо кроме того, что сфера являлась незапрещенной, но малоизученной – впрочем, дело вполне обычное для эпохи расцвета биоинфоторговли.

«Запрос на встречу с Объектом»…

Едва он пробежал глазами эту строку, как сквозь него словно прошел электрический разряд. Образ, который он носил все эти долгие годы в сердце, пытаясь спрятать от себя самого, снова возник перед ним.

«Объект» вырос перед его мысленным взором как живой, посмотрев ему прямо в глаза, застал врасплох (он всегда избегал откровенных взглядов) и снова растаял, точнее, принял свою обычную форму – комка в груди, никогда не дававшего спокойно дышать, спать и жить.

Он негромко выругался, перекинулся парой слов с мини-компьютером, чтобы тот исчез до утра, щелчком немного дрожавших пальцев выключил свет в комнате, растянулся в кресле, тут же мягко принявшем очертания его тела, положив сцепленные в замок руки под голову, уставился в тускнеющий потолок и попытался привести в порядок мысли и чувства.

Обычно это удавалось ему без труда (и нельзя сказать, что он не гордился этим) – обычно – кроме одного случая. Случая, который, как он ни старался, никак не удавалось забыть даже по прошествии стольких лет.

Он закрыл глаза и погрузился в болезненные, но опьяняющие воспоминания…

Тогда все случилось внезапно, как будто налетел ураган и унес его уютный маленький домик, грубо вытряхнул его из пушистого облака эйфории (где он пребывал с того дня, когда она стала проводить все свободное время в его доме) и бросил на голый бетонный пол одиночества, тоски и отчаяния.

Обида захлестнула его и понесла, как откат от гигантской волны, стремительно и безвозвратно, он нырнул в эту воду с головой и поплыл – дальше и дальше, прочь от нее, пока они не отдалились друг от друга настолько, что пути назад, казалось, уже никогда не найти.

В который раз он тщетно призывал всю свою волю, чтобы не вспоминать последние часы, проведенные ими вместе, и тот темный вечер, когда она, с бледным лицом и дрожащими руками присела на край дивана, и, таким чужим, как будто охрипшим голосом сказала, что у нее есть новости, которые едва ли ему понравятся: ей предложили работу в Гигаполисе, и она уже приняла предложение…

Гигаполис. Технологическая и информационная конкуренция здесь больше напоминали собой холодную войну. Этот сверхгород представлялся ему огромным монстром, логовом гигантского голодного робота, стремящегося проглотить не жуя все живое, человеческое, прекрасное…

Сам он никогда не согласился бы променять свой уютный дом и размеренную жизнь на кубическую клетушку неонового небоскреба в океане безжалостного хаоса. Он никак не мог связать ее хрупкий образ с этим чудовищно-бесчувственным скопищем машин и ходячих программ. Конечно, она была умна и обаятельна, но ее просто невозможно было представить одинокой и независимой.