Паола Волкова - Лекции по искусству профессора Паолы Волковой. Книга 2

Всем хорошо известно, что главным и единственным объектом изображения в греческом искусстве является изображение человека. Греческое искусство родилось как искусство изображения человека. Или антропоморфическое искусство. Именно антропоморфическое изображение человека определило все европейское сознание и определяет, до сих пор. Природа изображения природы очень медленно и опосредованно входит в европейское искусство, практически с 17 века, когда появляется жанр под название «пейзаж». До этого, если природа и изображалась, то в форме фонового изображения. Ни основной, как на Крите, а фоновой. Я – на фоне, а не я – внутри. Я – не внутри, это – я, а за мной – фон, кулисы. Главным было изображение человека.

А кто был этот человек? Икона же тоже изображение. Бог не изображается в виде цветка. Он изображается, как пантократор или на кресте. В иконе любой святой всегда имеет биографию. Это мифический портрет, только он другой, совершенно потерявший бытовые черты и наполненный чертами духовной святости. Пример. Передо мной изображение человека. Это сквозное изображение человека, независимого от того архаика это, поздняя классика или ленинизм. Это – изображение человека. А кого вообще изображает античность? Отвечаем на вопрос: она изображает человека только в двух вариантах: или она изображает спортсмена – участника Олимпийских или Пифийских игр, или богов. Вот, посмотрите – это участники Олимпийских игр.

А вот этот красавец – мой любимый – участник Пифийских игр.

Я даже знаю, как его зовут. Гриша – Грегори! И знаем мы о Грегори много чего интересного. Между этими изображениями от 30 до 50 лет. И это неважно, какой период изображается. Это изображение одного и того же предмета, только один изображен так, а другой иначе. А Македонский вообще был сделан в другое время. Но это один предмет изображения. Мы можем говорить, глядя на них, не о том, кто и зачем изображен, а мы можем говорить, как они изображены. В смысле эстетики, в смысле требований к изображению. И это очень интересно, и я обязательно на этом остановлюсь.

Скажите мне на милость, милостивые государи, я очень люблю вот этого экземпляра. Я его в Афинах видела. Какое потрясающее бронзовое изображение. И, смотрите чего он там мечет? Копье.

Метатель копья на Олимпиаде. А что самое интересное – они все обнажены. Почему? Я точно знаю почему, а вы нет. Ручаюсь. Хотите на спор, с кем угодно, что не ответите?

Голоса:делают предположения: чтобы ничего не мешало, чтобы все видели, что победа чистая и т. д.

Волкова:Посмотрите на картинки. Есть кто в одежде, а этот просто голышом. Бессовестный! (смех)Я должна открыть вам тайну. Я не знаю, откуда это знают искусствоведы – я бы сказала, что это спортсмен с копьем, которого нет, но считается, по одной версии, что это Зевс с пучком молнии, а по другой – Посейдон с трезубцем. Представляете сколько версий одного и того же изображения?!

Голоса:Так почему он голый?

Волкова:А вот и не скажу! Во всяком случае сейчас. Надо же интригу держать, не портите мне режиссуру. Но, заметьте, что между изображением бога и изображением человека разницы нет. Практически нет. Мы никогда толком не знаем, кто перед нами. Античный бог или человек? Боги подобны людям во всем, в том числе и скверной! Если Гера подглядывала за своим мужем в дырочку и мстила Семеле? Не мужу своему, а той несчастной. Вообще, те женщины, что вступали в отношение с богами, очень плохо кончали. Это не путь для честных дам. (смех)У них была очень трагическая судьба, которая часто была предметом литературных интерпретаций. Конечно, они получали бессмертие. А вы бы поменяли трагедию жизни на бессмертие? Я бы никогда. Нам покой нужен. А возьмите Гермеса и его братца Аполлона. Гомер описывает эту историю. Помните ее? Нет?

Гермес у своего братца спер коров. Заметьте, это боги высшей категории – первая пятерка: Зевс, Афина, Аполлон – это первая триада, потом идет Гермес, Дионис. Это все наисильнейшие боги. Гермес младенцем лежит в колыбели, дверь в пещере открыта, и он наблюдает, как брат каждое утро гонит белоснежных коров на пастбище. А вечером загоняет в стойло. И все это проходит перед его взором. И вот лежит Гермес в колыбели, головой туда-сюда и завидует: брат и высокий, и красивый, и коровы у него что надо, а он еще дитя. Дитя – не дитя, а соображает. Вылез он из колыбели, посмотрел куда Аполлон коров отвел, пришел туда, срезал ветки деревьев, привязал их к ногам коров и погнал к себе домой. Аполлон вечером идет, хочет коров забрать, а их нет и следов нет. Исчезли, с концами. Он начал расследование. Это я рассказываю о происшествии на Олимпе, а не в какой-то деревне. И, наконец, коровы себя выдали – то ли своим мычанием, то ли по-другому, но Аполлон просто рассвирепел. Как же так, его надул собственный брат-малолетка. И он хватает Гермеса и тащит его к отцу, на расправу. Тот в рев: