Лев Усыскин - Необычайные похождения с белым котом

Корзина действительно стала как будто легче – Гретхен не то чтобы совсем не замечала ее веса, но, по крайней мере, могла теперь не думать о ней постоянно. И все это – благодаря коту: мало того, что он шел по дороге своими собственными лапами, так еще и развлекал девочку умной и неторопливой беседой.

В итоге, прежде чем из-за нового поворота дороги впервые показались серые громады городских укреплений, Гретхен успела выслушать много любопытного про жизнь на мельнице и про повадки мельничных мышей – способных, как непременно выходило с котовых слов, в кратчайшее же время напрочь извести все запасы зерна. И лишь благодаря бдительности и самоотверженной неутомимости благородного Тимофея семье старого мельника, да и вообще всем крестьянам окрестных деревень удается не умереть зимой с голоду… Разумеется, слушая кота, Гретхен все же не в полной мере верила его россказням – она уже поняла, что кот, при всей его необычайности и замечательности, придерживается исключительно высокого о себе мнения и, как правило, склонен преувеличивать собственную роль в тех или иных событиях. И все же девочка слушала кота внимательно, часто кивала согласно в ответ и ничем не подавала виду, что позволяет себе сколько-нибудь усомниться в слышанном.

И вот, как уже было сказано, дорога, обогнув поросший ореховым лесом холм, вновь вырвалась на равнину, расчерченную вкривь и вкось уходящими вдаль линиями выложенных подряд камней, – так городские жители отделяли друг от друга принадлежащие им клочки земли, – те, на которых выращивали овощи и даже порой умудрялись сеять хлеб.

Город стоял, окруженный такими полями и огородами, – благодаря этому окрестности хорошо просматривались с его башен и стен, и горожане в случае, если к городу подступал неприятель, успевали его загодя обнаружить, выбрать цепи подъемных мостов и запереть ворота.

В мирное же время подъемный мост был перекинут через опоясывающий городские стены глубокий ров, ворота оставались открытыми настежь, и лишь ленивый бородатый стражник с алебардой интересовался теми, кто желал оказаться по ту сторону укреплений.

Для Гретхен, никогда не видавшей города, все это – и стены с башнями, и глубокий ров с подъемным мостом на цепях – выглядело форменным чудом. Вторым уже чудом за этот богатый на чудеса день. Шагов двести не доходя моста, она невольно остановилась и принялась, задрав голову, рассматривать исполинские сооружения. Как много камня здесь! Сколько же народу трудилось, чтобы сложить все это!.. Казалось, что вовсе не горожанами созданы эти высоченные укрепления, а сами они, подобно траве или деревьям, выросли здесь из земли и затем расцвели во всей своей красе прежде невиданными каменными цветами…

«Э-э… послушай-ка, девочка… – Тимофей вдруг прервал ее мечтания, – я, знаешь ли, нахожу, что будет лучше теперь, если ты вновь возьмешь меня в свою дурацкую корзину… ей-богу, я сделал сегодня для тебя довольно – все лапы вон сбил, пока шел по этой мерзкой дороге… едва ли какой другой кот на такое сподобился бы… ну, да ладно…»

Кот приподнял правую переднюю лапу и попытался развернуть ее к себе подушечками пальцев, словно бы ища подтверждения сказанному.

«И, к тому же, для меня здесь становится небезопасно, – он вернул конечность в исходное положение, – рассказывали, что вокруг городских стен собаки рыщут во множестве… голодные и крайне, слышишь, крайне дурно воспитанные!..»

Гретхен посмотрела на кота и улыбнулась: какой же он милый и предусмотрительный зверь, хоть и ворчливый, само собой!

«Конечно, конечно, дорогой кот, – произнесла она вслух, – теперь уже мне совсем не трудно посадить тебя в корзину – ведь до города осталось совсем немного, и у меня наверняка хватит сил…»

Цепляясь когтями за ивовые прутья, Тимофей взгромоздился поверх корзины, затем нырнув в нее с головой, какое-то время шумно возился там, внутри, устраиваясь поудобнее, наконец, из корзины показались его белые уши и потом уже – голова полностью:

«Н-да… не бог весть как удобно, конечно… ну, да ладно, потерплю уж – пошли, что ли, а то времени теряем на разную ерунду – непозволительно!..»

Кот вновь нырнул в темные недра корзины, и лишь глаза его маленькими красными огоньками сверкали теперь сквозь щели в прутьях. Гретхен подняла корзину и взвалила ее себе на спину, поочередно просунув руки в холщовые лямки. Ноша показалась ей тяжелой, как никогда прежде.

У городских ворот и в самом деле никого не оказалось, кроме сонного бородатого стражника с алебардой – если не считать, конечно, двух молодых оборванцев, праздно сидящих перед въездом на подъемный мост. Гретхен вначале не обратила на них особого внимания, направившись прямо к стражнику. Впрочем, что касается последнего, то и он, в свою очередь, проявил к ней не более интереса, чем она сама к упомянутым оборванцам. И лишь когда девочка, освободившись от лямок корзины и поставив ее на землю, дважды, задрав голову, обратилась к нему, стражник нехотя обернулся и взглянул на пришелицу с каким-то слабым подобием любопытства. Однако при этом по-прежнему не произнес ни звука, словно бы он был глухонемым.