Петер Асбьернсен - На восток от солнца, на запад от луны - Норв. сказки и предания

А корабельная команда долго ещё не могла успокоиться. Пока не пришли в гавань, только и было разговору, что о трёх шквалах.

— И как это наш юнга догадался, что страшные волны можно забросать дровами? — дивились все.

Но юнга помалкивал.

Обратный путь был лёгкий. Корабль хоть и покачивало, но никто не обращал на это внимания.

Наконец открылся родной берег.

— Верно, наши жёны ждут не дождутся нас, — сказал шкипер.

— Может, тот шквал дошёл до самого берега, — сказал первый штурман. — Так наши жёны тоже страху натерпелись.

— Эх, скорее бы их увидеть, — вздохнул второй штурман.

— Не увидите вы их больше, — сказал юнга, слышавший этот разговор.

— Ты что болтаешь, что каркаешь? — накинулись на него шкипер и оба штурмана.

— Я-то не каркаю, а вот ваши жёны и вправду хотели беду вам накаркать.

И он рассказал обо всём, что видел и слышал в тот день, когда остался на корабле.

И правда, вернувшись домой, ни шкипер, ни штурманы не застали своих жён.

Никто не мог сказать, что с ними случилось. В последний раз их видели накануне бури, она бушевала и на берегу. Может, по неосторожности они во время бури и погибли? Кто знает, может, и так.

Пока Расмус рассказывал эту историю и много ещё других, столь же увлекательных и столь же неправдоподобных, наступил вечер.

Тёмные, низкие тучи заволокли небо. Приближалась гроза.

Молнии то падали прямо в море, то извивались змеёй, и тогда над непроницаемой завесой облаков вспыхивала огненная бахрома.

Гроза была ещё далеко.

Удары грома едва доносились до нас, море катило светлую, спокойную волну. Но вспышки молний и багровые лучи заходящего солнца окрашивали море в кроваво-красный цвет.

Нам было ясно, что бури нам не избежать.

При последних лучах солнца мы увидели вдали у горизонта чёрную полосу. Ещё немного — и на волнах появилась белая кайма взбитой пены.

Нас окружали гроза и ночь.

И вот ветер усилился. Наша лодка понеслась как стрела.

Скоро мы уже были у крайних шхер.

При свете молнии мы видели, как высокие пенистые волны бьются о берег, и гул прибоя звучал в наших ушах словно гром.

Расмус зорко всматривался в темноту, что-то в ней отыскивая, а я не мог различить ничего, кроме белой полосы пены, к которой мы неумолимо приближались.

Наконец и я различил маленькую чёрную точку, — это был узкий пролив. Мы проскочили его и вошли в тихую гавань, защищенную от ветра и непогоды высокими скалами.

Когда-то давно в местечке Вог, в Гудбранской долине, жил один бедный человек со своей женой. Детей у них было так много, что на всех не хватало похлёбки и каши. Поэтому старшим двум мальчикам часто приходилось бродить из деревни в деревню, чтобы заработать или выпросить себе кусок хлеба.

Так, странствуя с мешком за плечами, узнали мальчики все горные дорожки и лесные тропинки.

Однажды они собрались идти в Хедальский лес. Они слышали, что птицеловы, охотники на соколов, построили там, недалеко от местечка Мэл, хижину. Мальчикам захотелось посмотреть на птиц и, если удастся, разузнать, как их заманивают и ловят.

Братья знали самый короткий путь в Хедаль.

Они свернули с проезжей дороги и пошли напрямик через лесную чащу. Дело было поздней осенью, когда леса и горы становятся безлюдными.

Девушки, которые летом пасут на горных пастбищах скот, в эту пору уже дома, греются перед печкой, прядут шерсть, только что снятую с овец, да вышивают себе приданое, а их пастушьи избушки в горах стоят пустые и заколоченные. Так что мальчикам негде было ни поесть, ни передохнуть в пути.

Осенний день недолог. Едва протоптанная тропинка была чуть видна, и скоро мальчики её совсем потеряли. Пока они разыскивали тропинку, стало темнеть. Хижины птицеловов нигде не было видно.

Мальчики были одни в дремучей чаще Хедальского леса. А тьма кругом сгущалась всё больше и больше.

Наступила ночь.

Мальчики подумали-подумали и решили, что до рассвета им отсюда никак не выбраться. Надо ночевать в лесу.

Они набрали целую кучу хворосту и шишек и развели костёр. Потом маленьким топориком, который был за поясом у старшего брата, нарубили еловых ветвей и смастерили из них шалаш. Постель они устроили себе из вереска и мягкого мха, благо и того и другого вокруг было более чем достаточно.