Исландские саги - О Торстейне Морозе

Рассказывают, что Олав конунг ездил по пирам на востоке в Вике и других краях. Однажды он пировал на хуторе, что зовется У Межи. С ним было очень много народу. Был с ним человек по имени Торстейн. Он был сыном Торкеля, сына Асгейра Дышла, сына Аудуна Гагача. Он был исландец и приехал к конунгу прошлой зимой.

Вечером, когда люди сидели за столами и пили, Олав конунг сказал, чтобы ночью никто из его людей не выходил один в отхожее место и каждый, кому понадобится выйти, просил бы соседа по постели пойти с ним. Иначе, мол, будет плохо.

Люди пировали до позднего вечера и, когда столы были убраны, легли спать.

К концу ночи проснулся исландец Торстейн, и захотелось ему встать с постели, но тот, кто лежал рядом с ним, спал так крепко, что Торстейн не стал его будить. Вот Торстейн встает, сует ноги в башмаки, накидывает толстый плащ и отправляется в нужное место. Оно было такое большое, что одиннадцать человек могли в нем сидеть с каждой стороны. Садится он на крайнее сиденье и, посидев некоторое время, видит, что у самого дальнего сиденья появляется черт и садится. Тогда Торстейн сказал:

– Кто это там?

Нечистый отвечает:

– Торкель Тощий, что погиб с Харальдом конунгом Боезубом [1].

– Откуда же ты сейчас? – спросил Торстейн. Тот сказал, что он прямо из ада.

– Ну и как там? – спросил Торстейн. Тот отвечает:

– А что ты хотел бы знать?

– Кто лучше всех терпит адскую муку?

– Сигурд Убийца Дракона Фафнира, – сказал черт.

– А какая у него мука?

– Он топит пылающую жаром печь, – отвечает привидение.

– Ну это уж не такая мука, – говорит Торстейн.

– Да, конечно, – сказал черт. – Ведь он сам топит.

– Все же это большое дело, – сказал Торстейн. – А кто хуже всех терпит муку?

Привидение отвечает:

– Старкад Старый [2]. Он так вопит, что нам, бесам, это худшее из мучений. Из-за его воплей мы никогда не можем поспать.

– Какую же это муку он так плохо терпит? Ведь он всегда был здоровущий, как рассказывают.

– Он весь по щиколотки в огне.

– Ну это не такая уж великая мука, – сказал Торстейн, – для такого героя, как он.

– Не скажи, – отвечало привидение. – Ведь у него торчат из огня одни ступни.

– Да, это великая мука, – сказал Торстейн. – А ну-ка повопи немного, как он.

– Изволь, – сказал черт.

Он разинул пасть и страшно завыл, а Торстейн накинул себе на голову подол плаща. У Торстейна дух захватило от воя, и он сказал:

– Он всегда так вопит?

– О нет, – сказало привидение. – Так вопим мы, чертенята.

– Нет, ты повопи, как Старкад вопит, – сказал Торстейн.

– Пожалуйста, – сказал черт.

И он завопил так страшно, что Торстейн диву дался, как это маленький чертенок может так вопить, и он снова обмотал плащом себе голову, и ему показалось, что он сейчас упадет без чувств. Тогда черт спросил:

– Что же ты молчишь?

Торстейн ответил, придя в себя:

– Я молчу, потому что диву даюсь, как это у такого чертенка может быть такой страшный голос. Что же, это самый громкий вопль Старкада?

– Ничуть, – говорит тот. – Это его наименее громкий вопль.

– Брось увиливать, – сказал Торстейн. – Завопи-ка его самым громким воплем.

Черт согласился. Торстейн приготовился, сложил плащ вдвойне, обмотал его вокруг головы и стал держать его обеими руками. А привидение с каждым воплем приближалось к Торстейну на три сиденья, и теперь между ними оставалось только три сиденья. И вот черт страшно разинул свою пасть, закатил глазища и стал так громко вопить, что Торстейну стало невмоготу. Но тут зазвонил колокол, а Торстейн упал на пол без чувств.

Черт, услышав колокольный звон, провалился сквозь пол, и долго был слышен гул от него внизу в земле.

Когда наступило утро, люди встали. Конунг прошел в церковь и отстоял службу. После этого сели за стол. Конунг был не слишком ласков. Он сказал:

– Ходил кто-нибудь ночью один в отхожее место?

Торстейн встал, упал в ноги конунгу и признался, что нарушил его повеление. Конунг отвечает:

– Мне-то это большого вреда не принесло. Но верно, значит, что вы, исландцы, очень строптивы, как о вас говорят. Ну и как, заметил ты что-нибудь?

Тут Торстейн рассказал все, что приключилось.

Конунг спросил:

– Почему же ты хотел, чтобы он завопил?

– Это я вам сейчас скажу, государь. Ведь вы не велели никому ходить туда одному, и, когда явился бес, я понял, что дело мое плохо, и я решил, что когда он завопит, вы проснетесь, государь, и тогда я спасен.