Этьен Кассе - Код Нибелунгов. Власть богатства и механизмы власти

Кайзер Вильгельм I именовался «Зигфридом немецкого народа» (И. Роденберг, 1872), а новый германский рейх — «Землей Нибелунгов». «С запада грядет буря, дождь стеной падет… Но чую я, из племени и рода Нибелунгов, вокруг меня нибелунгская земля» (А. Бартельс, 1896).

С аналогичным пафосом написана и работа Фридриха Вольтерса и Карла Петерсена, появившаяся в Бреслау после 1918 года: здесь в предисловии читаем и о «судьбоносном бытии немецкого народа», и о необходимости противопоставить «героический дух» «враждебному миру современности» («Героические сказания германцев», 1921).

Особенно жутковатое впечатление производят рассуждения о «нибелунгской верности». Уже из рассказов римлянина Тацита о германцах мы узнаем о верности этих племен друг другу. Историки литературы XIX века, рассуждая о героических сказаниях германцев, тоже довольно часто упоминали о данном понятии: «Это верность немецкого народа, благодаря песням ставшая незабываемым памятником общегерманских ценностей» (А. Вилмар, 1845).

Что же, пардон, прикажете подразумевать в данной историй под верностью? Предательское приглашение Кримхильды ко двору Этцеля, готовящее смертельную ловушку ее братьям? Или их предательство, завершившееся смертью Зигфрида? Или поведение самой Кримхильды, ссорящейся с Брунгильдой и предающей собственного мужа? Какая-то странная получается эта верность. Мягко говоря, смертоносная.

И надо полагать, рейхсканцлер Бернард фон Бюлов не вполне отдавал себе отчет, когда заявлял в Австрии о «верности Нибелунгов» 29 марта 1909 года: «Мои господа, я где-то прочитал пренебрежительные отзывы о нашей вассальной подчиненности Австро-Венгрии. Нет повода для насмешек! <���…> Мы верны друг другу, как Нибелунги».

В то же самое время к рейхсканцлеру присоединится берлинский германист Густав Реете, заявивший о Нибелунгах: «Какое величайшее наследие оставили они нам — верность!» Верность чему имеют в виду немцы на подъеме патриотических настроений?

Миф о Нибелунгах вновь и вновь появлялся в Германии. В последний год Первой мировой войны — 1918-й — в политический жаргон политиков Германии войдет выражение «подлый удар в спину». Так, 2 ноября 1918 года один из политиков, Эрнст Мюллер, скажет своим слушателям в Мюнхене: «До тех пор пока идет война, мы обязаны соблюдать свой проклятый долг перед родиной. Иначе нам будет нестерпимо стыдно собственных детей и внуков, если мы нанесем подлый удар в спину собственной отчизне».

Гинденбург в 1920 году напишет в своих «Мемуарах»: «Как Зигфрид пал от подлого удара Хагена, так пал и наш фронт; напрасно мы пытались испить глоток новой жизни из источника наших национальных сил». Красивая метафора, впечатляет.

Нибелунги по-прежнему питали душу нации. Еще в XIX веке Зигфрид был объявлен национальным героем и символом немецкой мощи и решительности. Его убийство стало метафорой гибели немецкого владычества.

Пьесы в драматических и оперных театрах, книги для детей и шкальная литература — все было посвящено Нибелунгам. Адольф Гитлер в 1932 году скажет о педагогической ценности германских героических сказаний:

«Национал-социалистическое движение хочет воспитывать немецких мальчиков патриотами, сделать их гордыми и мужественными, научить никогда не склонять головы пред врагом… Немецкая молодежь тогда будет верна своему народу, даже когда он попадет в величайшую опасность. Все то, что восхищает вас в героических легендах и песнях, должно стать для вас примером для подражания». («Книга фюрера немецкой молодежи». Ольденбург, 1933). Так из героического эпоса Нибелунги окончательно превратились в идеологическое орудие.

В пересказах легенд о Нибелунгах Леопольда Вебера (1934), Герхарда Крюгеля (1937) и Ханса- Фридриха Б лунка (1938) сюжеты «Песни…» были переработаны и «нагружены» идеологией. В особенности у Вебера — здесь несть числа нападкам на недочеловеков-гуннов. Так, воины Этцеля названы «крысами», выступившими против «немецких героев».

Даже замечательный фильм «Нибелунги» (1924) австро-германского режиссера Фрица Ланга не был полностью свободен от расистских стереотипов. В сценарии, написанном супругой Ланга Теей Харбоу в 1923 году, о гуннах сказано: «Нагие мужи, измазанные жиром, в повязках вокруг чресел, пьют из чаш, многие из которых чистого золота; пьют вино, смешанное с людской кровью». Посвящение на титульном листе книги гласило: «Тебе и Германии». Как раз Нибелунги стали хорошей пробой на прочность семейного союза Ланга и Харбоу. В 1933 году Фриц Ланг покинет Германию, a Tea Харбоу останется делать свою театральную карьеру.