В сказках всегда торжествует справедливость, поэтому счастье в ней посылается как награда за добрый поступок и отнимается в наказание за дурной.
Олицетворением злого начала в курдских сказках, как и в скалках других народов, являются или фантастические чудовища ― дэвы, драконы ― или жестокие падишахи, препятствующие соединению героя и героини. Злому падишаху обычно помогает старуха-ведьма, обладающая способностью перевоплощаться. А положительным героям покровительствует и оказывает посильные услуги добрая бедная старушка (см. № 3, 14, 75 и т. д.) — При этом в курдских волшебных сказках активны и силы добра, и силы зла.
Как непременные атрибуты в волшебной сказке используются чудесные вещи и талисманы ― это шапка (аналогична шапке-невидимке русских сказок), обладающая свойством делать человека невидимым, скатерть (идентичная русской скатерти-самобранке), молитвенный коврик (служит ковром-самолетом), волшебный светильник (или лампа), способствующий обогащению герои (№ 15, 21), три конских волоска (№ 1, 3, 11, 12, 14) в усики муравья, плетка или кнут (№ 28), с помощью которых происходит превращение людей в животных или наоборот и т. д.
В волшебных сказках много деталей, передающих быт средневекового Курдистана, его патриархальность, сохраняются описания старинных обычаев и обрядов или упоминания о них.
В сказках, которые записаны от курдов-езидов, можно четко проследить особенности их мышления, этических и общественных норм. Известно, что в езидизме прослеживаются отголоски древних (дохристианских и домусульманских) верований, элементы тотемизма, зороастрийского мировоззрения и пр.
В курдских волшебных сказках, как и в сказках, других народов, отразились не только древние языческие культы, в частности жертвоприношения (№ 12, 31 и т. д.), но и еще более древние тотемистические представления о связи человека с животным миром. Таковы мотивы превращения человека в животное и брачные союзы человека со зверем (№ 10, 13, 15, 16 и др.). В неоднократно повторяющемся мотиве превращения человека в змею (или наоборот), а также в «отрыгивании» девушкой змей изо рта (№ 10, 22), как считает А. Ф. Лосев, прослеживается мифологический атавизм ― возвращение человека к своим звероподобным предкам 51 51 Лосев А. Ф. Античная мифология в ее историческом развитии М 1957, с. 41.
.
Для волшебных сказок традиционны зачины, которые могут быть поэтическими и прозаическими. Поэтические состоят из трех или четырех рифмующихся строк и, как правило, выражают благопожелание слушателям:
Когда-то
Молва пошла по устам,
Да будет милость над родителями
присутствующих (№ 3,19).
Посла этих слов сказителя слушатели отвечают: «Да будет милость и над твоими родителями». Такое начало помогает установить прямой контакт между сказителем и присутствующими.
В записях последних лет в поэтическом зачине наряду с благопожеланиями появились отрицательные оценки и проклятии в адрес тех, кто приносит народу несчастье и горе. Об этом свидетельствуют записи, сделанные недавно в Турецком Курдистане:
Когда-то
Да будет милость над родителями
присутствующих и слушающих,
Кроме шайтанов и доносчиков, (клевещущих)
у подворотен, ―
Я этой сказке не верю, не верьте и вы (ей)… 52 52 K'ez xatun. Kovara «Berbeng». Stockholm, № 12, 1983, с. 20.
Или:
Когда-то, то ли было, то ли не было, ―
Да будет милость над родителями слушающих,
Кроме жандармов, и ростовщиков,
И доносчиков, (клевещущих) у подворотен 53 53 Там же, с. 21.
.
Прозаические зачины лаконичны и конкретны. Как правило, они начинаются словами: «Жил-был падишах, и было у него три сына» (№ 1); «Жил-был падишах. Год за годом проходит, месяц за месяцем идет, а у падишаха все нет детей, нет наследника» (№ 12) и т. д.
В некоторых случаях слушателю сразу представляют основных действующих лиц и как бы подготавливают к развитию сюжетных коллизий. Например: «Мир и Мэштари были братья. Приснилось им однажды, что им сосватали сестер Сугярдан и Назлибадав» (№ 10); «Когда-то жид падишах, и был у пего сын тридцати дет, неженатый» (№ 75).
Сказитель может обращаться к своим слушателям и на протяжении всего повествования, например: «Скажу своим почтенным» и т. д. Заканчивают рассказ обычно обращением к собравшимся ― это составная часть традиционной концовки. Наиболее характерные концовки: «Он достигли исполнения своих желаний, достигнете и вы желаемого» (№ 13); «Семь дней и семь ночей гремели барабаны и играла зурна. Они пусть радуются своему счастью, а вы радуйтесь своему» (№ 3).
Читать дальше