Владимир Одоевский - Саламандра

Чрез несколько времени послышался лошадиный топот… жители избушки вздрогнули… онемение прошло… вот как будто что-то ударилось о землю: скоро дверь со стуком отворилась, и вбежал человек в финском платье, с мушкетоном в руке, облитый дождем, забрызганный кровью и грязью.

– Лодку! Лодку! – вскричал он на шведском языке, – скорее лодку.

Старик посмотрел на него и очень холодно произнес: an mujsta [6].

– Слышишь ли, что я говорю, – вскричал швед с гневом, – проклятая лошадь у меня пала… лодку!.. Сию минуту вези меня на другой берег.

Старик, хладнокровно поворотя голову, по-прежнему хотел выговорить свое: an mujsta, но Гина вдруг бросилась на пришельца: "Это платье Павали, ты снял его с Павали? Ты убил Павали? Где он, где он?"

Швед не понимал слов Гины и с гневом оторвался от нее: "Что за толки! Говорят вам: лодку, мне нельзя терять времени; я с важным донесением… Выборг взят русскими… слышите, понимаете… лодку… лодку, или убью".

Старик посмотрел на шведа с мрачным видом и, не двигаясь с места, опять проговорил: an mujsta.

Тогда швед потерял терпение: "Коли не понимаешь, – вскричал он, – так я тебе иначе покажу, чего мне надо…"

С сим словом он схватил старика за длинные волосы и потащил из избы. Гина впилась в шведа: "Ты убил моего сына, ты хочешь убить и мужа!" – кричала она, заслоняя двери и силясь помочь своему мужу. Раздраженный швед толкнул Гину так сильно, что она головою ударилась об окраину двери – Гина и не вскрикнула… Старик хотел схватиться за нее, но швед не дал ему времени и сильною рукою повлек его на берег…

На дворе прояснилось; ветер разрывал облака, и они как дым неслись по белому небу; дерева пригибало к земле, пена порогов, усиленная бурею, с ужасным ревом разбивалась о гранитные камни; первые лучи зари отражались на серых волнах кровавыми пятнами…

– Где переправа? – кричал швед, тряся старика из всей силы…

Кажется, на этот раз старик понял, он не отвечал ничего, но пошел прямо к лодке, привязанной между соснами, растущими по верховью над главным порогом.

– А! Понял наконец, – сказал швед с радостью, – вези скорее.

Старый финн отвязал лодку и хотел было уступить место шведу, но швед проник его намерение.

– Нет! – сказал он, – ведь вы народ хитрый, – пустишь меня, да сам уйдешь; ступай-ка вперед!

С сими словами он втолкнул старика в лодку, – старик повиновался. Привычными руками взялся он за весло, – видно было, что ему не впервые проводить свою лодку между опасными порогами… Изредка он посматривал на шведа, но в лице финна не было видно никакого чувства… На средине реки – швед вздрогнул. "Правее! Правее, – вскричал он, – нас несет к порогу".

– An mujsta, – отвечал финн, злобно улыбаясь… "Правее! говорю тебе, – или…"

С сими словами швед взялся за мушкетон – но было уже поздно: лодку быстро втянуло в белую пену, – едва раздался из волн сильный хохот старика, крик шведа… Мелькнуло что-то черное посреди клубов пены – и все исчезло навеки: и финн, и швед, и лодка.

Никто не был свидетелем этой сцены, кроме Якко, который в испуге бежал за стариком и при страшном зрелище окаменел на берегу.

В эту минуту несколько всадников в зеленых мундирах скакали на берегу… Вдруг конь передового поднялся на дыбы.

– Смотрите! – вскричал всадник по-русски, – здесь пала шведская лошадь, он должен быть здесь недалеко!

С сими словами начальник русского отряда быстро соскочил с лошади, за ним последовали другие, и все вместе вбежали в избушку; на пороге лежала убитая Гина; огонь на очаге потух; они не заметили Эльсы, которая еще не могла прийти в себя под кучей хвороста.

– Видно, что здесь был швед нерубленый, – сказал начальник отряда, – куда же он девался? Верно переплыл через реку; беда, если его не захватим.

Быстро выбежали русские на берег и встретили бедного Якко.

– Где гонец шведский? – спрашивали русские. Якко в самом деле не понимал их, но догадываясь, показывал рукою вниз по течению Вуоксы.

– Он должен быть недалеко, – сказал начальник, – на коней, живей!

С сими словами начальник вскочил на коня, посадил поперек седла бедного Якко, и весь отряд поскакал по берегу. Так проскакали они добрую версту; там, где кипение порога прекращается, Якко замахал рукою, русские соскочили с коней к берегу и увидели, как волна прибивала дребезги лодки, обезображенные трупы старого рыболова и шведа в финской одежде.

– Не переплыл, голубчик, – вскричал начальник, – туда ему и дорога. Теперь марш назад, а не то шведы захватят. Ты, малый, будешь нам служить провожатым – и отряд помчался во всю лошадиную прыть.