Народное творчество (Фольклор) - Калевала

– Всю глупость выложил, – засмеялся Вяйнемёйнен, – или еще припомнишь?

– Нет, осталось немного, – сказал молодой Йоукахайнен и припомнил седую старину: как вспахал он когда-то море, как выкопал рыбам ямы, как опустил морское дно, распростер вширь озера, воздвиг горы и накидал скалы.

– Я был шестым из могучих, – похвалился лапландец, – это я сотворил землю и заключил воздух в границы, я направил в небе месяц и поставил солнце, это я забросил ввысь Медведицу и рассыпал по своду звезды…

– Да ты врешь без всякой меры! – осадил хвастуна Вяйнемёйнен. Крепко помнил он тайны творения, через пуповину взятые знания матери, и сказал со смехом, что никогда не был Йоукахайнен при начале начал, что не видел его и не слышал о нем тот, кто поставил солнце и построил небесный свод, что в бахвальстве юнец превзошел даже собственную глупость, а это лишь дураку из дураков по силам.

– Ты осмеял мой разум, – сверкнул глазами Йоукахайнен, – так меч мой его оправдает! Ну-ка, кончай зубоскалить, давай посмотрим, чей меч острее!

Но не стал Вяйнемёйнен мериться мечом с лапландцем – не страшили его ни мудрость, ни хитрость Йоукахайнена, обнажить же клинок против негодного юнца посчитал вещий старец недостойным. Так и сказал сопернику. Обозлился не на шутку лапландец, затряслась у него косматая голова, и рот перекосился от ярости.

– Раз боишься мериться мечами, – сказал он Вяйнемёйнену, – тогда я тебя песней превращу в свиное рыло – будешь у меня в хлеву валяться в навозной куче!

Гнев охватил Вяйнемёйнена после этой неуемной дерзости, и сам он запел вещую руну – вняли его словам земные силы, и тут же всколыхнулись озера, задрожали горы, покрылись трещинами и осыпались скалы. Поет Вяйнемёйнен, и на дуге саней незваного гостя разрастаются побеги, на хомут наседает ива, на шлее ветвится верба – и вот уже стали его узорчатые сани прибрежным тальником, кнут с жемчужной рукоятью обратился камышом, белолобый конь застыл скалой, меч взлетел яркой молнией в небо, из раскрашенного лука вышла над морем радуга, стрелы разлетелись ястребами, а сам лапландец по колено ушел в землю. Хочет Йоукахайнен освободить ноги, но они точно обуты в камень. Тут только понял он, что ступил не на ту дорогу – не по силам ему состязаться в песнопении с Вяйнемёйненом, – и ледяной неодолимый страх застудил ему душу.

– Отпусти меня! – взмолился лапландец. – Возьми назад заклятия – дам тебе выкуп, какой пожелаешь!

И предложил Йоукахайнен на выбор два славных лука – один на диво меткий, а другой бьет с небывалой силой. Но отказался вещий старик:

– У меня луков столько, что все стены увешаны. Мои луки сами в лес ходят – без хозяина дичь стреляют.

Запел Вяйнемёйнен дальше, и по бедро ушел в землю лапландец. Тогда предложил он на выбор две чудные лодки – одна летит как птица, а другая возит тяжелые грузы, но снова отказался богатырский старец:

– Не хочу твоих лодок – у меня их столько, что за ними берега не видно.

Еще трижды обращался с мольбой к Вяйнемёйнену Йоукахайнен, предлагал лихих коней, богатую казну, добытую отцом его в битве, хлеб и земли своей страны, но продолжала литься вещая руна, пока по горло не ушел лапландец в земную зыбь и не набились ему в рот песок и мох, так что едва он мог говорить.

– О мудрый Вяйнемёйнен, – взмолился он из последних сил, – отпусти, оставь мне жизнь! Я отдам свою сестру Айно – пусть будет тебе женой, пусть метет твой дом, печет тебе медовые лепешки, стирает твою одежду и ткет золотые ткани! Пусть будет тебе опорой в старости!

Понравились эти слова Вяйнемёйнену; повеселел он и запел иную песню – ею взял назад свои заклятия. Отпустила земля молодого Йоукахайнена, назвавшегося безрассудно ее творцом, вновь конем стала скала, опять вышли из тальника сани, и как прежде сделался кнутом камыш. Решил могучий старец, что хватило пришлецу науки.

Не оправившись от страха, вскочил лапландец в сани, хлестнул коня и с тяжким сердцем поспешил к родительскому очагу. Язвимый своим позором, так бешено он разогнался, что у отеческого дома не успел придержать коня – сломал о ворота оглобли и разбил сани об овин. Не знают отец и мать, что и думать: печален их сын, стоят в его глазах слезы, поникла голова и побелели сжатые губы.

Наконец рассказал им Йоукахайнен, что едва спасся от чародея Калевалы, которому покорны даже камни, и за спасение обещал отдать их родную дочь Айно вещему Вяйнемёйнену, чтобы стала песнопевцу женой и опорой в хилой старости.