Выступления и публикации Арнима и Брентано вызывали огромный интерес в «Застольном обществе» и за его пределами. Необычайным успехом пользовалась сатира Брентано. Несмотря на то, что многие члены общества были участниками еврейских берлинских салонов Генриетты Герц и Рашель Варнгаген, Брентано не подвергся никакой критике. «Общество при прослушивании сатиры… что называется вышло из себя, скандировало и кричало от удовольствия… Все члены общества окружили Брентано и выражали ему свой восторг. Это был великий триумф Брентано: он, что говорится, был «потоплен» в успехе» 18.
В художественном творчестве немецкие романтики часто прибегали к изображению евреев (Арним, Брентано, Гауф, Братья Гримм и др.). В новеллах и сказках они использовали средневековые стереотипы и клише, которые определяли их эстетическое мышление [2] См.: Байкель В.Б. Национализм и фольклор. – Байкель В. Б. Евреи в Деггендорфе. Немецкие антисемитские сказки. Спб.: Алетейя, 2014, с. 5–36.
. Литературные приемы изображения персонажей-евреев не выходили за границы гротеска, карикатуры, пародии. Причем гротескная образность в этом случае лишалась «карнавальности», что прокламировал еще Юстус Мёзер (1720–1794) на просветительском этапе немецкой литературы в работе 1761 года «Арлекин или Защита гротескной комики» [3] См.: Байкель В.Б. Гротеск и немецкая поэтика второй половины XVIII века. – Байкель В.Б. Типология литературных жанров XVIII–XX веков. Спб.: Алетейя, 2009, с. 78–79.
. Гротеск вырождался в карикатуру, теряя свой «амбивалентный» (М. Бахтин) характер.
Во второй половине века антисемитизм вступает в новую фазу, становится антисемитизмом политическим. Политический антисемитизм отличается от прежних форм юдофобии, обретая светский характер, становясь неотъемлемой частью политических партий, политических движений, проповедующих радикальный антисемитизм. Он проникает в общее политическое мышление, обретая качество его важного идеологического компонента. Антисемитизм уже менее основывается на древних предрассудках и клише, но получает «научно-теоретический» характер» 19. Даже теологическая рефлексия «еврейского вопроса» «политизируется» и отражает современные аспекты научного знания. Например, немецкий теолог Пауль Антон де Лагарде (1827–1891), отношение которого к еврейству близко фихтеанскому, радикально усиливал биологический взгляд на «народ книги». В статье «Германство и еврейство» он, например, отмечал, что великие немецкие философы, писатели, музыканты имели разные этнические корни. У Лейбница и Лессинга он находил славянское начало, у Генделя – кельтское, писал, что отец Канта был шотландцем и т. д. Но вместе с тем, они, по его мнению, отражали немецкую сущность в мышлении и в образе жизни. Однако «евреи как евреи означают для каждого европейского народа страшное несчастье. Евреи в связи с их религией и нравами неспособны ни к какой ассимиляции по сравнению с германцами и являются разрушителями немецкого духа.
Следствием этого для Германии является то, что евреи должны либо выехать из страны, либо стать немцами. Но последнее, как отмечено, невозможно!» 20.
Таким образом, собирание и записывание фольклора в течение 19 века, в том числе сказок и легенд, происходило во время утверждения в немецкой культуре национализма, как важнейшей ее составляющей. Национализм, получивший свое яркое воплощение в различных формах антисемитизма, который был свойствен обществу на разных его сословных ярусах: от крестьян и ремесленников до дворянства, от ученых интеллектуалов до служащих, оказал воздействие на подходы к фольклорным жанрам, на их выбор, а также на интерес к антисемитской тематике, существующей уже столетия. Любопытно, что почти единственный из сказителей и собирателей легенд Людвиг Бехштайн писал об ограничении в выборе фольклорных жанров с антисемитским содержанием, предупреждал фольклористов о том, чтобы они не переполняли свои издания антисемитскими сюжетами и, в частности, легендами о осквернении гостии евреями, которые получили на территории немецкого языкового пространства, в отличие, например, от Франции, гигантское распространение. В предисловии к сборнику легенд он отмечал, что сознательно не включил многочисленные антисемитские легенды о похищении евреями гостии, об убиении христианских детей и др. «Если они и не пробуждают старую ненависть, – писал он, – все же они оскорбляют и оспаривают христианский и этический принципы» 21. К сожалению, не все собиратели сказок и легенд шли по пути предложенному Бехштайном.
Читать дальше