Народное творчество - Гэсэр

Ратоборцы блуждают вокруг,
А иные – толпятся кучами,
Перепутались недруг и друг,
Маломощные боги с могучими,
И нигде не найдут себе места,
И шумят они грозно и гневно,
Потому что должна, как невеста,
Дом родной покинуть царевна.

И едва лишь Заса-Мэргэн,
Небожитель Западной части,
Обретя мечтанье свое,
Ловко на руки поднял ее,
Чтоб делить с ней горе и счастье, —
Все бурханы, что прибыли в гости,
Заскрипели зубами от злости.

И, себя позабыв, небожители
Заблудились в небесной обители.
Все, что было черным, – сгустилось,
Все, что было белым, – скатилось,
Все, что было серым, – закуталось,
Все, что было синим, – запуталось.

Разгорелись у витязей страсти,
Собираются биться жестоко
Небожители Западной части
С небожителями Востока.

В это время Атай-Улан
Прискакал на буланом коне.
Мысли мечутся, точно в огне,
Словно конь, полосатыми стали:
«Задушевными сватами стали
Я и славный Сэгэн-Сэбдэг,
Породниться решили навек,—
Двадцать лет прошло с той поры!
Десять лет прошло с той поры,
Как мы головы соединили
Двух детей, не спросясь никого,
Как торжественно мы вступили
С многочтимым ханом в родство.
Для детей в этот памятный миг
Расстелил я постель-потник.
Сын Хурмаса Заса-Мэргэн
Отнял право мое святое,
Чтобы день торжества померк.
Он законы попрал и низверг
Установленные устои!

Если стал конем жеребенок —
Должен всаднику покориться,
Если воином стал ребенок —
Должен старшему подчиниться.
Шуба шьется с воротником,
Младший следует за стариком.
О небесные и поднебесные
Храбрецы, повсюду известные!
Охраняйте Сэсэг-Ногон,
Да не будет нарушен закон!»

От навета и злобы лжеца
Закипели бурханов сердца.
«Верно, верно!» – кричат в ответ
Сотни тысяч бурханов Востока,
А противники: «Это навет,
Мы расправимся с вами жестоко!»

Богатырские голоса
Заставляют дрожать небеса,
Достигают земной глубины,
Где их отзвуки в недрах слышны.
Со враждой и гневом великим
Встретил хана Улана Хурмас,
Закричал – и могучим криком
Небожителей он потряс.
Говорит, повествует сказ,
Что была его речь такова:

«Вы послушайте наши слова.
Обещали отец и мать
Несравненной Сэсэг-Ногон
Эту девушку в жены отдать
Сыну старшему моему.
Я других речей не приму.
Честно, правильно слово мое,
А слова Улана – вранье!»

Боги Западной стороны
Закричали, возбуждены:
«Разве мудрому Хан-Хурмасу
Возражения слово найдешь?
Превосходному мягкому мясу
Разве надобен острый нож?»

Двух сторон богатырский спор,
Разгоревшийся с давних пор,
Закипел, ядовитый, вновь,
Заиграла горячая кровь.
На средину собрания вышел,
Чтобы каждый его услышал,
И сказал почтенный Сэбдэг:

«Не бывало такого вовек,
Чтобы я обещал Улану, —
Мол, ему я родичем стану,
И ни десять, ни двадцать лет
Не могло миновать с тех пор,
Ибо выдумка – сей договор.
К вам, собравшимся на совет
Небожителям и бурханам,
Как могу я выйти с обманом?
С Хан-Хурмасом мы тоже не сваты.
Вы запомните наперед:
Будет пойман тот, кто соврет,
И от вора не ждите платы!»

На высоком собрании-встрече
Услыхав эти твердые речи,
Что исполнены были достоинства,
Рассердились небесные воинства.
Мысли черные, громко бахвалясь,
Скопом хлынули, клокоча.
Закипели, заволновались
Мысли серые сгоряча.
Облаченное в синеву,
Затрещало небо по шву,
Задрожали земные просторы,
Содрогнулись долины и горы.
Все, что было черным, – сгустилось,
Все, что было белым, – надвинулось,
Синецветное запропастилось,
Сероцветное опрокинулось!

Разошелся воитель Хурмас,
Разойдясь, он пустился в пляс,
Ищет битвы с достойным борцом,
А широкая грудь – колесом.
Небожитель Атай-Улан,
Темной яростью обуян,
Тоже вышел, вступая в спор:
Он противнику даст отпор!

Повествует старинный сказ:
Богатырь, чей отец – Хурмас,
Тот Бухэ-Бэлигтэ красноликий,
У которого разум великий,
Понял в этот тревожный час:
Будет биться его отец,
Раздосадованный вконец,
С ненавистным Атай-Уланом…
Пожелал он – и стало багряным
Солнце утра, напевное солнце.
Пожелал – и одел синевой
Молодое, полдневное солнце,
И в костер превратил живой
Он вечернее, гневное солнце.