Мария Французская: 12 повестей Марии Французской

Уж если дал Господь
Таланта и ума —
Не стоит избегать
Ни чтенья, ни письма.

Увидел – записал.
И смотришь – семена
Уже взошли, цветут,
Прошли сквозь времена.

Услышал – повтори.
А тот, кто рядом был,
Не слышал ничего.
Что помнил – все забыл.

А ты-то видел знак —
Луч солнца, например.
Вергилий делал так,
И старенький Гомер.

Для тех, кто слаб умом,
Приходится творить.
Им надобно сказать
И трижды повторить.

И ключик повернуть
В заржавленном замке —
Чтоб звякнул бубенец
На самом языке.

Взяла – перевела
Я все на тот язык,
Который вам знаком,
И всяк к нему привык.

Пусть многие брались —
Иных давно уж нет…
Слова еще нашлись,
Да потеряли цвет.

И вот я принялась
За сказочки в стихах —
Чтоб не перевелась
История в веках.

Чтоб шел за ночью день,
Чтоб миром Бог владел.
Чтоб знала место тень,
А демон – свой предел.

Нет в мире короля,
Которому смогу
Все песни перепеть,
Что в сердце берегу.

А если уж найду
Мужчину без грехов,
Тотчас ему отдам
Тетрадь своих стихов.

…Кому ж не дал Господь
Таланта и ума —
Пусть избегает хоть
И чтенья, и письма.

Когда рассказ хорош —
там зернышко на дне.
Ты зернышко найдешь, а сладко будет мне.
Счастлива та страна, где добрые дела
Творятся дотемна, и ночь у них светла.
Могучи их цари, и тюрьмы там пусты.
Светлы монастыри, а пастыри просты.
Мы знаем много слов, но лучшие – тихи.
И что нам до ослов, не верящих в стихи?
Хочу вам рассказать негромким голоском
Историю одну, добытую тайком.
Бретонцы говорят: в стране забытых фей
Истории лежат, но ты найти умей!

В то время правил Хёль,
удачливый король.
При нем – один сеньор.
О нем скажу, позволь.
Прекрасный кавалер звался Оридиал —
Семейный человек, придворных идеал.
С супругою своей он проводил часы —
И дал им Бог детей невиданной красы.
На то и есть Бретань, там имя – как удар.
Девчушку звать Ноган, а мальчика Гижмар.
Уж как их любит мать и ласковый отец —
Но время вылетать из гнездышка, птенец!
И юноша идет на службу к королю.
Все юноше идет – как я это люблю! —
Доспехи, стремена, и скачки, и бои…
Вот были времена любимые мои!
И юноша не ждет,
что грянет волшебство —
Во Фландрию идет, там яростней всего
В огне далеких стран сражался кавалер…
Но был один изъян: на женщин, например,
Он вовсе не глядел, неясно почему,
И ни одна из них не нравилась ему.
Нет, более того: он избегал любви,
Как будто бы и так носил ее в крови.
Уже чуть-чуть смешон
для преданных друзей,
Невинен, отрешен живет наш ротозей.
Но вот пришел домой.
Сестра, отец и мать —
Его наперебой ласкать и обнимать.
Со всеми ровно мил, без радостей иных,
Он целый месяц жил в семье,
среди родных.

Так можно и пропасть
без видимых причин.
Но есть иная страсть
для подлинных мужчин —
Охота! Наконец, созвали егерей,
И мчится наш юнец
в лесную глушь скорей.
И нож при нем, и лук, и полчище собак.
И что ж он видит вдруг,
плечом раздвинув мрак?
Там на опушке лань стоит, белым-бела.
И олененок с ней. И отступила мгла…
И царственнее всех,
так нежно хороши —
Что снимут тяжкий грех
с измученной души.
Наш воин, наш герой,
наш храбрый юный друг!
Достань скорее свой видавший виды лук.

Да не зови друзей,
и перестань дрожать.
А белой лани —
ей стрелы не избежать.
Спасенья зверю нет. Стрела летит хитро.
Но странный был дуплет —
Гижмар пронзен в бедро.
Он сам пустил стрелу, и кровоточит он.
И к своему седлу
почти что пригвожден!
Он падает в траву…
Пред ним олень лежит,
Во сне иль наяву лепечет и дрожит: