Эдвард Бульвер-Литтон: Последние дни Помпеи

Так и в наше время мы видим безбородых франтов лондонских салонов, толпящихся вокруг героев кулачного боя: точно так же они любуются, восхищаются, налаживают свои пари. Так и теперь мы видим, как сходятся две крайности цивилизованного общества – патроны удовольствий и их рабы – подлейшие из всех рабов, – свирепые, и в то же время продажные, – мужчины хуже проституток, торгующие своей силой, как женщины своей красотой, сущие животные, но еще более низкие по своим побуждениям, так как последние, по крайней мере, не дают себя калечить за деньги!

– Ну, Гинер, как ты будешь бороться и с кем?

– Меня вызвал Спор, – отвечал сумрачный великан, – и надеюсь, это будет бой на смерть.

– О, разумеется, – проворчал Спор, прищурив свои маленькие глазки.

– Он берет саблю, а я сеть и трезубец. Редкостное будет состязание. Надеюсь, тот, кто останется в живых, получит достаточно для поддержания достоинства короны.

– Не беспокойся, мы наполним твой кошелек, мой Гектор, – сказал Клавдий, – постой, ты дерешься с Нигером? Главк, не хочешь ли пари? Я держу на Нигера.

– Ну, что я говорил! – воскликнул Нигер торжествующим тоном. – Благородный Клавдий меня знает. Пиши пропало, Спор!

Клавдий вынул свои таблички.

– Пари на десять сестерций. Идет?

– Согласен, – отвечал Главк. – Но дай сперва рассмотреть, кто у нас тут? В первый раз вижу этого героя. – И он указал на Лидона, сложение которого было более нежное и тонкое, нежели у товарищей. Что-то изящное и даже благородное сквозило в чертах его лица. Очевидно, он еще не успел огрубеть в своей профессии.

– Это Лидон, юнец, до сих пор практиковавшийся только на деревянных мечах, – объяснил Нигер снисходительно. – Но в его жилах течет хорошая кровь, он уже вызвал Тетреда.

– Это он вызвал меня, а я только принял вызов, – возразил Лидон.

– А как будете вы драться? – спросил Лепид. – Смотри, малый, не рано ли тебе состязаться с Тетредом?

Лидон презрительно усмехнулся.

– А что, он свободный гражданин или раб? – осведомился Клавдий.

– Гражданин – все мы граждане, – отвечал Нигер.

– Вытяни руку, Лидон, – сказал Лепид с видом знатока.

Гладиатор, бросив многозначительный взгляд на товарищей, вытянул руку, которая хотя и не поражала громадностью размеров, как у других, зато отличалась такими твердыми мускулами и была так красива, симметрична в своих пропорциях, что все трое посетителей ахнули от восхищения.

– Отлично! Молодец! Какое же твое оружие? – спросил Клавдий, не выпуская из рук своих табличек.

– Сперва мы будем драться на шестах, а потом на мечах, если оба останемся в живых, – резко отвечал Тетред, нахмурившись от зависти.

– На шестах, – воскликнул Главк, – напрасно, Лидон, это греческий способ, я хорошо его знаю. Для этого тебе надо бы сперва потолстеть, ты слишком худ – избегай железной перчатки.

– Не могу, – отвечал Лидон.

– Почему же?

– Я уже согласился, потому что он сделал мне вызов.

– Но он не принуждает тебя принять выбранное им оружие?

– Моя честь принуждает меня! – промолвил Лидон гордо.

– Держу за Тетреда, два против одного, на шестах, – предложил Клавдий, – согласен, Лепид?

– Если бы ты даже предложил мне три против одного и тогда я бы не согласился, – отвечал Лепид. – Лиону несдобровать. Ты очень любезен.

– А ты, Главк, что на это скажешь? – обратился к нему Клавдий.

– Я согласен, три против одного.

– Десять сестерций [14] Не надо смешивать два денежных знака у римлян: sestertium и sestercius. Первый, представляющий собой сумму, а не монету, в тысячу раз больше sestercius’a. против тридцати?

– Идет.

Клавдий записал пари на своих табличках.

– Извини меня, благородный покровитель, – тихо проговорил Лидон, обращаясь к Главку, – как ты полагаешь, сколько достанется победителю?

– Сколько? Да, может быть, сестерций семь.

– Так много! Ты уверен?

– По крайней мере, семь. Но как тебе не стыдно! Грек, наверное, думал бы о славе, а не о деньгах. О, итальянцы! Всюду вы одни и те же.

Румянец выступил на смуглых щеках гладиатора.

– Не суди обо мне дурно, благородный Главк. Я думаю и о том, и о другом, но если бы не деньги, я никогда не был бы гладиатором.

– Низкий человек! Желаю тебе пасть на арене. Скряга никогда еще не был героем.

– Я не скряга, – возразил Лидон надменно и отошел в дальний угол.

– Однако я не вижу Бурбо, куда девался Бурбо? Мне надо с ним поговорить, – воскликнул Клавдий.

– Он там, – отвечал Нигер, указывая на дверь, ведущую в задние комнаты.