Кристьен де Труа - Средневековый роман и повесть

Тема многоплановости и емкости рыцарской «авантюры», приемы раскрытия человеческого характера, его сложных переживаний, причем отнюдь не только любовных, продолжены и углублены в последнем, незавершенном, романе Кретьена, в его «Повести о Граале», произведении, вызвавшем наибольшее число переделок, переводов, продолжений и подражаний. Смысл этой книги не вполне ясен, но совершенно очевидно, что он не дает оснований для исключительно религиозного толкования. Персеваль покидает подругу свою Бланшефлер, движимый не мистическим религиозным порывом, а сложным комплексом чувств, где скорбь о брошенной матери и желание помочь своему дяде Королю Рыболову занимает одно из первых мест. Рыцарский идеал оказывается сильное любви. Подвиг «повышенной трудности» обрекает героя на аскетизм. Но это совсем не христианская аскеза ради грядущего спасения, глубоко эгоистическая по своим внутренним побуждениям, а величайшая собранность и целеустремленность, когда устраняется все лишнее, все расслабляющее и отвлекающее. Быть может, не случайно в романе о Персевале такое большое место уделено подвигам Гавэйна, которые сначала переплетаются с героическими делами Персеваля, а затем совершенно вытесняют основного протагониста из повествования. Рыцарь-спортсмен, обычно противопоставляемый главному герою в остальных романах Кретьена, сам теперь совершает осмысленные и целенаправленные подвиги.

Первые романы Кретьена носили лирический, в известной мере камерный характер. В них перед читателем проходила не вся жизнь героя, а лишь один из ее кульминационных эпизодов. Быть может, самый важный, но все-таки лишь один. И конфликт был сфокусирован: все ограничивалось взаимоотношениями героя с его возлюбленной. В «Повести о Граале» поэт делает попытку раздвинуть рамки изображаемой действительности, дать более развернутую и широкую картину жизни, создать более монументальное произведение. Это уже не один какой-то значительный эпизод на жизненном пути того или иного рыцаря, теряющийся в вечной экзистенции артуровского мира. В этой книге акценты заметно смещены. Тема справедливостн, сострадания, доброты становится в книге ведущей, и ее звучание усилено введением мотивов неправедности, жестокости, злонамеренности, которые проникают и в идеальное государство Артура. Кретьен своего замысла но завершил; французские продолжатели этой важной темы не развили, сконцентрировавшись на религиозно-мистическом толковании мотива Грааля и служащего ему рыцарства. У них отыскать Грааль не дано уже и Персевалю; этого может сподобиться только сверхидеальный рыцарь-аскет и праведник Галахад. Но один из продолжателей Кретьена, отказавшись от узкорелигиозной разработки темы, создал действительно монументальное творение, углубив и развив поставленные Кретьеном де Труа проблемы. Им был Вольфрам фон Эшеибах.

***

Пленительные баснословия романов Кретьена и его современников не преминули очень скоро увлечь немецких поэтов. Швабский рыцарь Гартман фон Ауэ (ок. 1170–1215) между 1190 и 1200 годами переложил немецкими стихами два романа иона и. i Шампани; так появились «Эрек» и «Ивэйн» Гартмана. Характерен его выбор: немецкий поэт обратился к тем романам Кретьена, где этическая проблематика наиболее отчетлива и углубленна. Гартман очень точно следует за текстом французского оригиналa, не отступая ни от общей сюжетной структуры романов Кретьена, ни от характеристики персонажей, ни от положенной в основание этих книг центральной идеи — о совместимости рыцарского подвига и любви, о поисках гармонии между ними, а также от такой мысли Кретьена, как его утверждение о том, что возлюбленная должна быть рыцарю и женой, и подругой, и дамой. В своих обработках Гартман несколько усилил, по сравнению с французским оригиналом, описательный элемент: турниры и пиры, многолюдные шумные охоты и ожесточенные воинские схватки складываются у него в обширные картины, а роскошные одежды дам и сверкающее золотом и дорогой чеканкой вооружение рыцарей, узорчатые ковры и ткани, изысканные угощения и т. д. описаны не только с мелочной подробностью, но и с большим поэтическим подъемом. Этот повышенный интерес к миру вещей в его красочной праздничности был характерной приметой именно немецкого куртуазного романа. Не менее увлекла Гартмана фон Луэ и присущая «бретонским» романам фантастика, от просто экзотических животных вроде ивэйновского льва, которых вряд ли можно было встретить в лесах средневековой Европы (но которых столь же охотно изображали и скульпторы на порталах, пилястрах и капителях готических соборов), до откровенно фантастических карликов, волшебников, звездочетов и единорогов.