Николо Макиавелли: Десять писем

Здешние новости вам перескажет Джованни. Кланяйтесь от меня Якопо [29] Якопо — Гвиччардини: Джованни — вероятно, посыльный. и не забудьте о Марко.

Верона, 8 декабря 1509.

Жду ответа Гвалтьери на мою выдумку.

Никколо Макиавелли

от 26 августа 1513 г.

Господин посол. Ваше письмо от 20 числа [31] С весны 1513 г. Веттори из Рима вел переписку с находящимся в ссылке Макиавелли, обмениваясь с ним мнениями и прогнозами относительно итальянской и европейской политики. В письме от 20 августа Веттори высказывает сомнения по поводу предполагаемого Макиавелли в ближайшем будущем заключения мира между испанской и французской державами. устрашило меня, ибо его построение, многообразие доводов и прочие качества так действуют на воображение, что я поначалу впал в замешательство и растерянность; и если бы при вторичном прочтении слегка не оправился, то верно, был бы неспособен отвечать или написал бы о чем — нибудь другом. Но привыкая к нему, я уподобился Лисе, которая впервые увидела Льва и чуть не умерла от страха; на другой раз она остановилась поблизости, а на третий завела с ним разговор [32] Образы из басни Эзопа "Лисица и Лев". - так и я, в общении с вашим письмом набравшись храбрости, отвечаю вам.

Касательно положения дел в мире я прихожу к выводу, что нами управляют несколько государей, имеющих следующие врожденные или благоприобретенные качества; папа у нас умный, и поэтому он тяжел на подъем и осторожен; император непостоянен и изменчив; французский король спесив и робок; испанский король — скупец и скряга; английский король [33] Папа — Лев Х (1513 — 1521); французский король — Людовик XII (1498 — 1515); император — Максимилиан I Габсбург (1493 — 1519); испанский король — Фердинанд II Католический (1479 — 1516); английский король — Генрих VIII (1509 — 1547). богат, жестокосерд и устремлен к славе; швейцарцы свирепы, победоносны и дерзки; мы здесь, в Италии, бедны, тщеславны и малодушны; что до прочих королей, я их не знаю. Таким образом, соразмеряя эти качества с делами, кои сейчас замышляются, нужно согласиться с братом, который повторял: "Мир, мир, а мира не будет"[34] Брат — Савонарола. Цит.: Иезекиель. XIII. 10. , я вижу, что любой мир трудно будет заключить — что ваш, что мой. Если вам угодно считать, что мой труднее, я согласен, но хочу, чтобы вы терпеливо выслушали мое мнение о тех пунктах, где я подозреваю у вас ошибки, и о тех, где мне кажется, что вы наверняка ошибаетесь. Подозреваю я следующее: что вы слишком рано посчитали французского короля ничтожеством, а английского короля великим монархом. Мне кажется несуразным, чтобы у Франции не набралось больше десятка тысяч пехоты, потому что в своей стране, даже без помощи немцев, он может набрать немало таких, которые если и уступят немцам, то не уступят англичанам. Я вынужден так заключить, видя, что английский король со всем его неистовством, со всем его войском, со всей жаждой расколошматить, как говорят сиенцы, француза, не взял еще Теруана, замка вроде Эмполи, берущегося с первого приступа, пока люди еще не остыли [35] Макиавелли еще не знал. что 16 августа англичане взяли замок. . Этого для меня достаточно, чтобы не бояться особенно Англии и не слишком принижать Францию. Я думаю, что медлительность французского короля намеренная и объясняется не робостью, а надеждой, что англичанин не сумеет закрепиться на его территории и с приближением зимы будет вынужден вернуться на свой остров или остаться во Франции, подвергаясь риску, ибо тамошние места болотистые и лишены растительности, так что его войско уже сейчас, наверное, терпит большие неудобства; поэтому я и считал, что папе и Испании не составит труда повлиять на Англию. Мое мнение, кроме того, подтверждается и нежеланием Франции отказаться от Собора [36] Собор галликанской церкви был созван в Пизе в пику папе в 1511 гг. , ведь если бы французский король был в стесненных обстоятельствах, он дорожил бы всякой поддержкой и старался бы ни с кем не ссориться.

Что англичанин платит швейцарцам, я готов поверить, но удивительно, если он делает это через императора, ведь по-моему тот предпочел бы дать денег своим, а не швейцарцам. У меня в голове не укладывается, как это император проявляет такую неосмотрительность, а вся остальная Германия такую беспечность, что позволяют настолько возвыситься швейцарцам. Но если на деле так оно и есть, то я уже не берусь дальше рассуждать, потому что это противно всякому человеческому разумению. Не пойму тоже, каким образом могло случиться, что у швейцарцев была возможность занять Миланский замок [37] Миланский замок предлагал швейцарцам французский король в обмен на союз с ним. , но они этого, якобы, не захотели, ибо на мой взгляд, получив его, они достигают своей цели, и им следовало так и поступить вместо того, чтобы идти завоевывать Бургундию для императора. Отсюда я заключаю, что вы совершенно ошибочно полагаете, будто швейцарцы внушают опасения в большей или меньшей степени. Я-то думаю, что их следует опасаться чрезвычайно; свидетель — Каза [38] Филиппо Казавеккья, приятель Макиавелли и Веттори. , как и многие мои друзья, с которыми я обычно беседую о политике, что я никогда не переоценивал венецианцев, даже во времена их высшего могущества, ибо для меня великое чудо состояло не в том, что они завоевали и удерживали обширные владения, а в том, что они не лишились их. Притом их крушение [39] Поражение Венеции от войск Камбрейской лиги при Аньяделло в 1509 г. привело к потере ею большей части владений на материке. было еще слишком почетным, ибо французский король поступил так, как на его месте поступил бы какой-нибудь герцог Валентине [40] Чезаре Борджиа (1475 — 1507), сын папы Александра VI, в период своего могущества — правитель области Романья; Макиавелли с похвалой отзывается о его действиях в трактате "Государь". или другой удачливый кондотьер, возвысившийся в Италии и собравший пятнадцатитысячное войско. Я исходил из того, что у венецианцев не было собственных солдат и полководцев. И по той же причине, по которой я не боялся их, я и боюсь теперь швейцарцев. Не знаю, что там пишет Аристотель о разобщенных республиках [41] На "Политику" Аристотеля ссылается в своем письме Веттори, хотя место, о котором идет речь, не установлено. , но я хорошо знаю, что по логике вещей может быть, бывает и было; помню, я читал, как Лукумоны владели всей Италией вплоть до Альп, пока не были изгнаны из Ломбардии галлами [42] Лукумоны — этруски, вытесненные галльскими племенами в V в. до н. э. из Северной Италии. . Если не возвысились этолийцы и ахейцы [43] Этолийцы и ахейцы — греческие племена, объединявшиеся в IV–III вв. до н. э. в военные союзы, в том числе против македонцев и римлян. , то это произошло не по их вине, а в силу временных обстоятельств, ибо над ними постоянно висела сперва угроза со стороны царя Македонии своим могуществом преграждавшего им дорогу, а затем со стороны римлян; так что им помешала выступить на сцену сторонняя сила, а не недостаток храбрости. Ба! им не нужны подданные, потому что они не видят в том пользы; сейчас они так говорят потому что пока ее не видят; но, как я уже говорил вам по другому поводу, события развиваются постепенно, и часто необходимость побуждает людей к тому, чего они делать не собирались, а в обычае народов — не спешить. На сегодняшний день их данниками в Италии уже являются герцог Миланский и папа [44] Герцог Лодовико Моро (1452 — 1508) и Лев Х платили швейцарцам за военную помощь. ; и эти поступления они занесли в приход, так что не захотят их лишиться, а когда наступит время и один из источников иссякнет, они сочтут это за бунт и вмешаются, одержав же верх, пожелают обеспечить себя на будущее и для того наложат на покоренных еще кое-какие стеснения, так понемногу дело и пойдет. Не стоит полагаться также и на то оружие, которое, как вы говорите, в один прекрасный день окажется полезным для Италии — это невозможно. Во-первых, у итальянцев слишком много вождей и они разъединены, и не видно, кто мог бы их возглавить и объединить; во-вторых, это невозможно из-за швейцарцев. Вам следует понять, что наилучшее войско — это войско вооруженного народа, и противостоять ему может только подобное же. Припомните воинства, покрывшие себя славой: вы найдете римлян, лакедемонян, афинян, этолийцев, ахейцев, орды заальпийцев и увидите, что великие подвиги совершали те, кто вооружил свои народы, как Нин ассирийцев, Кир персов, Александр македонцев [45] Нин — легендарный ассирийский царь; Кир Старший (558 — 529 гг. до н. э.) — основатель персидского царства; Александр Македонский (336 — 323 до н. э.) — великий завоеватель. . Единственный пример, когда великие дела творили разношерстные армии, это пример Ганнибала и Пирра [46] Ганнибал — см. письмо II. примеч. 25; Пирр, царь Эпира (307 — 273 до н. э.). . Причина тому — необычная доблесть вождей, обладавшая такой силой воздействия, что она так же воодушевляла и дисциплинировала эти смешанные войска, как бывает с народными ополчениями. Если вы рассмотрите поражения Франции и ее победы, то увидите, что она брала верх в сражениях с итальянцами и испанцами, чьи войска подобны ее собственным. Но теперь, когда она имеет дело с вооруженными народами, каковы швейцарцы и англичане, она проиграла, и боюсь, будет проигрывать и впредь. Для людей понимающих поражение французского короля всегда было очевидным, судя потому, что он не захотел иметь собственных солдат и разоружил свой народ, а это противоречит всем поступкам и обычаям, бывшим в заводе у благоразумных и великих по общему мнению людей. Впрочем, этот недостаток не был присущ прошлым правлениям, а только начиная с короля Людовика [47] В трактате "Государь" (гл. XIII) Макиавелли пишет, что Карл VII (1422 — 1461), освободивший Францию от англичан, учредил у себя постоянное войско ("ордоннансные роты"), которое было упразднено его сыном, Людовиком X). и поныне. Так что не надейтесь на итальянское оружие, будь оно однородным, как у них (швейцарцев), или если из него составится сборное войско, равноценное их войску. Что до расколов или разногласий, о которых вы упоминаете, не думайте, что из них выйдет что-нибудь путное, пока у швейцарцев соблюдаются законы, а законы, надо полагать, некоторое время будут соблюдаться. Там не может быть вождей, имеющих сторонников, им неоткуда взяться, а вожди без сторонников укрощаются и немногого стоят. Если там кого — то казнили, это, видимо, какие — то пособники французов, пожелавшие выступить в их пользу в учреждениях власти или иным способом, и обнаруженные; расправа с ними для государства не представляет большей опасности, чем когда здесь повесят изрядное число повинных в разбое. Я не думаю, чтобы (швейцарцы) основали империю, как у римлян, но они, пожалуй, могут стать вершителями судеб Италии в силу своего соседства и царящих в ней смут и раздоров; и так как меня это пугает, я желал бы им помешать, но если сил Франции на это не достанет, другого средства я не вижу и посему начну теперь же оплакивать вместе с вами нашу погибель и рабство, которые наступят, может быть, не сегодня и не завтра, но во всяком случае, в наши дни; этим Италия будет обязана папе Юлию [48] Макиавелли поражался политическим успехам Юлия II, но порицал его, как и других пап, за то, что они способствовали превращению Италии в арену борьбы между европейскими державами, не желая поступиться своей светской властью. и тем, кто ничего не предпринимает, если еще можно что — то предпринять для ее спасения [49] Ср.: Государь, гл. XXVI. .