Хуго Гроций - О праве войны и мира

IV. Что если они совершат что-нибудь противоречащее их полномочиям? С проведением различий.

V. Обязывается ли в таком случае другая сторона?

VI. К чему уполномочены военное командование или гражданские должностные лица по отношению к подчиненным или в их интересах?

VII. Заключение мирного договора не входит в полномочия военного командования.

VIII. Вправе ли оно заключать соглашения о перемирии? Проводятся различия.

IX. В какой мере военным командованием обеспечивается безопасность отдельных лиц, какое имущество может быть этим командованием уступлено?

X. Какого рода договоры подлежат ограничительному толкованию и почему?

XI. Как следует толковать сдачу, принятую командованием?

XII. Как толковать оговорку: "поскольку государю или народу будет угодно согласиться"?.

XIII. Как толковать обещание о сдаче города?

Различные виды командующих

I. Среди государственных соглашений Ульпиан упоминает следующий вид: "Всякий раз как военное командование договаривается между собой о чем-либо" (L. conventionum, D. de pactis). Мы со своей стороны уже сказали, что после рассмотрения соглашений, заключаемых высшими органами власти, мы обратимся к исследованию тех, которыми обязываются взаимно или с другими подчиненные органы власти. Такие подчиненные органы являются или ближайшими к высшим, каковы главнокомандующие по преимуществу, о которых следует привести изречение Ливия: "Мы не признаем начальником никого, кроме того, под чьими ауспициями ведется война" (кн. IV); или же более удаленными от высших; их Цезарь различал следующим образом: "Одно достоинство наместника, иное - императора. Одному приходится поступать по предписаниям, данным ему; другой должен принимать меры свободно, по своему усмотрению для всей совокупности операций" ("Записки", III).

В какой мере их соглашения обязывают высшую власть?

II. Обещания командования могут рассматриваться с двух сторон; ибо возникает вопрос, налагают ли они обязательство на верховную власть или только на само командование.

Первая часть этого вопроса разрешается на основании сказанного нами в другом месте1 о том, что мы обязываемся через посредство того, кого избрали исполнителем нашей воли, когда такая воля либо прямо выражена, либо выводится из самой природы данного полномочия (кн. II, гл. XI, XII). Ведь лицо, которое дает полномочие, вместе с тем дает, насколько само располагает, средства, необходимые для осуществления соответствующего полномочия, что в области нравственной нужно понимать в нравственном смысле Подчиненные органы власти двояким образом связывают верховную власть своими действиями, поступая или так, как с вероятностью полагается действовать в пределах полномочий их должности, или так, как должно действовать даже вне этих пределов согласно особому заведомо публичному полномочию тех, чьи интересы имеется в виду обеспечить.

Или подают повод к обязательствам?

III. Существуют и другие виды сношений, в которых высшая власть оказывается связанной предшествующими действиями своих агентов, но таким образом, что самый поступок служит не причиной в собственном смысле обязательства, а лишь поводом к нему. И обязательство может возникнуть двояким путем: или посредством изъявления согласия, или в силу самого действия.

Согласие выражается утверждением не только явным, но и молчаливым, то есть когда высшей власти известно происшедшее и она допустила совершение того, что не может быть. с вероятностью отнесено к другой причине. О том, как это происходит, мы толковали в другом месте (кн. II, гл. IV, V, и гл. XV, XVII).

Самим действием верховная власть обязывается в соответствии с правилом, что не должно обогащаться за счет другого, то есть должно либо выполнять до конца договор, от которого ожидаются выгодные последствия, или же отказаться от такой выгоды. Относительно этого правила справедливости нами также сказано выше (кн. II, гл. X, 1Г). Только в указанном смысле и никак не иначе можно согласиться с тем, что действие, совершенное к нашей выгоде, имеет силу. Напротив, нельзя освободить от упрека в несправедливости тех, кто, опорочивая самый договор, в то же время пользуется выгодами, которые нельзя было бы извлечь помимо договора. Так, имел место случай, когда римский сенат, по рассказу Валерия Максима (кн. IX, гл. 16), не мог одобрить действие Кн. Домиция, но не желал и отказаться от вытекающего из него обязательства. Сходные примеры многократно встречаются в истории.