Цюй Юань - Стихотворения

злобно смеются люди.

Я был окружен все время

безудержной клеветою

И говорил, запинаясь, -

не мог отвечать, как должно.

Я был душевно подавлен,

слов не сумел найти я,

И чувства свои отныне

больше не открываю.

В сердце моем печальном

тяжесть и беспокойство,

Но никому на свете

это не интересно.

Слов у меня много,

а как написать - не знаю,

Скорбные мои мысли

выразить не могу я.

Если молчать все время -

никто о тебе не узнает,

Если кричать - то будут

делать вид, что не слышат.

Все время я беспокоюсь,

тревожусь я непрерывно,

Душа у меня в смятенье -

и я ей помочь не в силах.

Когда-то мне сон приснился,

что я поднимаюсь в небо,

Но посреди дороги

душа моя заблудилась.

Тогда попросил я Духа

судьбу мою предсказать мне, -

Сказал он: "Твоим стремленьям

ты не найдешь поддержки".

И снова спросил я Духа:

"Подвергнусь ли я изгнанью?"

Сказал он: "Твоим спасеньям,

быть может, не станет места.

Клеветников много,

дыхание их тлетворно,

Но если ты покоришься -

наверняка погибнешь".

Кто на молоке обжегся -

дует теперь на воду,

Так почему ж своим я

взглядам не изменяю?

Желанье подняться в небо,

лестницы не имея, -

Так я определяю

глупость своих поступков!

Люди давно боятся

согласными быть со мною,

Так почему ж я должен

упорствовать в своих мыслях?

Люди к единой цели

различным путем стремятся,

Так почему ж я должен

быть непреклонно твердым?

Цзиньский Шэнь Шэн * был сыном

доблестным и послушным, -

Отец клевете поверил

и невзлюбил Шэнь Шэна.

Славился прямотою

Бо Гунь * - и он попытался

Рек укротить теченье,

но не имел успеха.

Для тех, кто летает в небе, -

всегда у людей есть стрелы,

Для тех, кто живет в глубинах, -

для тех у людей есть сети.

Наказывать невиновных,

чтоб нравиться государю, -

Этим не обретешь ты

душевного успокоенья.

Если опустишь голову,

чтобы добиться цели, -

Боюсь, что таким смиреньем

успеха ты не достигнешь.

Если захочешь подняться

и улететь подальше, -

Боюсь, государь наш спросит:

"Зачем ты делаешь это?"

Если бежать без оглядки -

можно сбиться с дороги,

И твердая моя воля

этого не позволит.

Судороги скрывая,

стараюсь утишить боль я,

Сердце охвачено горем,

нет для него покоя.

Магнолии я срываю -

они благовоньем будут,

Срываю душистый перец -

пусть пищей он мне послужит.

В саду своем одиноко

выращиваю хризантемы -

Пускай мне они весною

будут приправой к пище.

Боюсь, что моей всегдашней

преданности не верят, -

Поэтому и пишу я,

чтоб выразить свои чувства.

Просто ради покоя

делаю вид, что льщу я,

Но мысли мои далеко -

и я скрываю поступки!

В молодости любил я

пышные одеянья,

Старость пришла - и эта

любовь моя не ослабла:

К поясу постоянно

привешен меч драгоценный,

На голове ношу я

высокую свою шапку.

Жемчужины на одежде

сверкают, подобно лунам,

Сияют мои подвески -

они из бесценной яшмы.

В грязном и мутном мире

никто обо мне не знает,

Но я на него, в гордыне,

вниманья не обращаю.

Впряжен в мою колесницу

черный дракон рогатый,

А пристяжными - пара

безрогих драконов белых.

Хотел бы я вместе с Шунем

бродить вечерами вместе -

Бродить с ним и любоваться

яшмовыми садами!

Я медленно поднимаюсь

на горный хребет Куэньлуня,

Я выпиваю настойку

из белой толченой яшмы *,-

Хочу я быть долголетним,

подобно земле и небу,

И светлым я быть желаю,

подобно луне и солнцу.

Мне скорбно, что здесь, на юге,

никто обо мне не знает,

Переправляюсь утром

через бурные реки *.

У острова * я поднимаюсь

на неизвестный берег,

Порывы зимнего ветра

пронизывают нещадно.

И я коней распрягаю -

пускай погуляют вволю,

Пусть постоит колесница

возле зимнего леса.

И отплываю в лодке

вверх по реке широкой,

Гребцы поднимают весла

и опускают плавно.

Но лодка медлит и медлит,

двигаться не желая,

Вертится в водовороте,

как бы прикована к месту.

Я из Ванчжу * уехал

ранним холодным утром

И только вечером поздним

заночевал в Чэньяне *.

Нужно хранить постоянно

силу и твердость духа

И не скорбеть в печали

о дальнем своем изгнанье,

Но, к Сюйпу подъезжая,

начал я колебаться,