Array Древневосточная литература - Тысяча и одна ночь. Том XIII

«Нет у меня медлительности», – ответил Нур-ад-дин. И Мариам осталась сидеть на корабле, а Нур-ад-дин отправился в дом москательщика, друга его отца, чтобы взять на время у его жены для Мариам покрывало, одежду, башмаки и изар, какие обычны для женщин Искандарии. И не знал он о том, чего не предусмотрел из превратностей рока, отца дивного дива.

Вот что было с Нур-ад-дином и Мариам-кушачницей. Что же касается её отца, царя Афранджи, то, когда наступило утро, он хватился своей дочери Мариам, но не нашёл её. Он спросил про неё невольниц и евнухов, и те сказали; «О владыка наш, она вышла ночью и пошла в церковь, и после этого мы не знаем о ней вестей». И когда царь разговаривал в это время с невольницами и евнухами, вдруг раздались под дворцом два великих крика, от которых вся местность загудела. И царь спросил: «Что случилось?» И ему ответили: «О царь, нашли десять человек убитых на берегу моря, а корабль царя пропал. И мы увидели, что ворота у прохода, которые около церкви, со стороны моря открыты, и пленник, который был в церкви и присутствовал в ней, пропал». – «Если мой корабль, что был в море, пропал, то моя дочь Мариам – на нем, без сомнения и наверное!» – воскликнул царь…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала восемьсот восемьдесят пятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что царь Афранджи, когда пропала его дочь Мариам, воскликнул: «Если мой корабль пропал, то моя дочь Мариам – на нем, без сомнения и наверное!» И потом царь в тот же час и минуту позвал начальника гавани и сказал ему:

«Клянусь Мессией и истинной верой, если ты сейчас же не настигнешь с войсками мой корабль и не приведёшь его и тех, кто на нем есть, я убью тебя самым ужасным убийством и изувечу тебя!» И царь закричал на начальника гавани, и тот вышел от него, дрожа, и призвал ту старуху из церкви и спросил её: «Что ты слышала от пленника, который был у тебя, о его стране и из какой он страны?» – «Он говорил: «Я из города Искандарии», – ответила старуха. И когда начальник услышал её слова, он в тот же час и минуту вернулся в гавань и закричал матросам: «Собирайтесь и распускайте паруса!»

И они сделали так, как приказал им начальник, и поехали, и ехали непрестанно ночью и днём, пока не приблизились к городу Искандарии в ту минуту, когда Нурад-дин сошёл с корабля и оставил там Ситт-Мариам. А среди франков был тот везирь, кривой и хромой, который купил Мариам у Нур-ад-дина. И когда франки увидели привязанный корабль, они узнали его и, привязав свой корабль вдали от него, подъехали к нему на маленькой лодке из своих лодок, которая плавала по воде глубиной в два локтя. И в этой лодке была сотня бойцов, и в числе их хромой и кривой везирь (а это был непокорный притеснитель и непослушный сатана, хитрый вор, против хитрости которого никто не мог устоять), и он был похож на Абу-Мухаммеда аль-Батталя. И франки гребли и плыли до тех пор, пока не подъехали к кораблю Мариам, и они бросились на корабль и напали на него единым нападением, но не нашли на нем никого, кроме Ситт-Мариам, и тогда они захватили девушку и корабль, на котором она находилась, после того как вышли на берег и провели там долгое время. А потом они в тот же час и минуту вернулись на свои корабли, захватив то, что они хотели, без боя и не обнажая оружия, и повернули назад, направляясь в страны румов. И они поехали, и ветер был хорош, и они спокойно ехали до тех пор, пока не достигли города Афранджи.

И они привели Ситт-Мариам к её отцу, который сидел на престоле своей власти, и когда её отец увидел её, он воскликнул: «Горе тебе, о обманщица! Как ты оставила веру отцов и дедов и крепость Мессии, на которую следует опираться, и последовала вере бродяг (он разумел веру ислама), что поднялись с мечом наперекор кресту и идолам?» – «Нет за мной вины, – ответила Мариам. – Я вышла ночью в церковь, чтобы посетить госпожу Мариам и сподобиться от неё благодати, и когда я чем-то отвлеклась, мусульманские воры вдруг напали на меня и заткнули мне рот и крепко меня связали, и они положили меня на корабль и поехали со мной в свою сторону. И я обманула их и говорила с ними об их вере, пока они не развязали моих уз, и мне не верилось, что твои люди догнали меня и освободили. Клянусь Мессией и истинной верой, клянусь крестом и тем, кто был на нем распят, я радовалась тому, что вырвалась из их рук, до крайней степени, и моя грудь расширилась и расправилась, когда я освободилась из мусульманского плена». – «Ты лжёшь, о распутница, о развратница! – воскликнул её отец. – Клянусь тем, что стоит в ясном Евангелии из ниспосланных запрещений и разрешений, я неизбежно убью тебя наихудшим убийством и изувечу тебя ужаснейшим образом. Разве не довольно тебе того, что ты сделала сначала, когда вошли к нам твои козни, и теперь ты возвращаешься к нам с твоими обманами!»