Шитао - Беседы о живописи монаха Ку-гуа

В далекой древности не было правил и предельная простота не рассеивалась. Hо когда предельная простота рассеялась, были установлены правила. Hа основе чего они были установлены? Hа основе живописи великого единства.

Основа живописи великого единства в многообразии бытия, корень ее в бесчисленных образах, которые раскрываются во время работы в душе художника; образы скрыты в художнике, но современники этого не знают. Вот почему правила живописи великого единства устанавливаются самим художником. Установленные правила живописи великого единства — это есть правила, созданные на основе отсутствия правил, это множество правил, пронизанных существующими правилами.

Живопись следует сердцу. Живопись — это красивое переплетение гор и вод, людей и предметов, это характер и особенности птиц и животных, трав и деревьев, это нормы — образцы беседок и прудков, вышек и башенок. Если художник еще глубоко не вник в принцип живописи великого единства, то он полностью исказит внешний вид ее и в конце концов не постигнет великого закона единой живописи. Отправляясь в дальний путь или взбираясь на высокие горы, начинают с малого. Такова и живопись великого единства — она принимает все внешние воплощения жизненной энергии, и из миллиона картин еще не было ни одной, которая не начиналась бы с нее и не заканчивалась бы ею. Только те художники, которые слушают пояснения, уловят принцип живописи великого единства.

Hа основе живописи великого единства художник способен создать конкретное в малом, и при этом идея картины будет всем ясна, а стиль прозрачен. Если кисть руки художника несвободна, то живопись его неправильна, если живопись его неправильна, то значит и кисть его руки негибка. Двигая кистью, художник проводит круги, смочив ее, он кружит ею по картине; он останавливает кисть, чтобы было просторно в картине, он отводит ее от себя, словно рубит, он подводит ее к себе, словно скоблит. Художник рисует круги и квадраты, проводит прямые и кривые линии, рисует то, что наверху, и то, что внизу, уравновешивает то, что находится справа и то, что находится слева; подчеркивает выпуклое и вогнутое, разрезает на поперечное и наклонное — и делает это так естественно, словно вода, которая течет вглубь, или огонь, который при горении подымается вверх, даже в малейшей детали не должно быть ничего искусственного. Если все это применять в картине с тем, чтобы было все одухотворено, тогда все будет пронизано правилами, если во все будет проникать принцип, то и внешний вид в картине будет исчерпан.

Доверится художник своей руке — и от одного взмаха его кисти возникают горы и воды, люди и предметы, птицы и животные, травы и деревья, беседки и прудки, вышки и башенки. Улавливая формы, он использует контур, рисуя живое, нащупывает идею, замышляя композицию, подражает реальному виду природы, показывает открытое и прикрывает скрытое в картине. Художник не замечает, как создает картину, и стремится вложить в нее свою душу.

Ведь после того, как великая простота рассеялась, были установлены правила живописи великого единства. Когда же были установлены правила живописи великого единства, в ней было раскрыто множество предметов.

Циркуль и угломер — это предельные средства для создания кругов и квадратов, небо и земля — это действие-вращение циркулей и квадратов. Люди знают, что есть циркули и угломеры, но не понимают, что такое круговращение неба и земли. Разве это природа связывает художников правилами? Рабские правила людей для невежд. И хотя такие отступают от современных и прежних правил, но в конце-концов не постигают, в чем принцип живописи великого единства. Поэтому, имея правила, художники не могут понять их, и для них правила превращаются в преграды. Если прежде и ныне не были поняты правила и преграды, исходя из принципа живописи великого единства, то не была понята и сущность этой живописи. Когда художник поймет ее сущность, то преград больше не будет, и глаза и картины смогут следовать сердцу; а когда живопись следует сердцу, то преграды сами собой уходят прочь. Ведь формы живописи — это бесчисленные предметы природы. Если отбросить прочь кисть и тушь, как же тогда придать им формы в картине?

Тушь, принимая естественную густоту или бледность, сухость или влажность, следует предметам природы; кисть, которой распоряжается мастер при рисовании крюков и складок(штрихов), при подсушивании или при размыве тушью также следует им.