Ихара Сайкаку - Пять женщин, предавшихся любви

Второй год Тэйкё, январь месяц. В ночь на двадцать второе число влюбленные играют в хо-бикинава — тянут «счастливую веревочку» [65]. Для женщин это весенняя забава — развлекаются всю ночь напролет, наперебой тянут веревки. Кто, проиграв, сразу уходит домой, а кто, раз выиграв, продолжает без устали. Иная сама не заметит, как начинает клевать носом.

У бондаря светильник уже едва горел, муж, утомленный дневным трудом, спал так крепко, что, кажется, схвати его за нос — и то не проснется. В это время О-Сэн вернулась домой, и Тёдзаэмон, последовав за нею, заявил, что пришла пора выполнить их тайный уговор.

О— Сэн не возражала и тихонько провела его в дом. Вот каково было начало их любви. Они уже распустили шнурки нижнего белья, как вдруг бондарь открыл глаза и закричал:

— От меня не улизнешь!

Тёдзаэмон, оставив свое кимоно, пустился бежать в чем мать родила, не помня себя от страха, и еле живой добежал до одного своего знакомца, — а тот жил на порядочном расстоянии, в Фудзи-но тана!

Что же касается О-Сэн, то она сразу поняла, что ей не уйти от судьбы. Взяла она стамеску, проткнула себе грудь и тут же умерла.

Ее мертвое тело было выставлено на публичный позор рядом с ее легкомысленным любовником.

Сложили о них разные песни, и имена их стали известны людям по всей стране, до самых далеких провинций.

Да, не избежать человеку возмездия за дурные дела. Сколь страшен этот мир!

По календарю первый день новой луны второго года Тэнвы [66]— день счастливой кисти. Все записанное в этот день принесет удачу. Второй день — день женщины. С самой древности, с века богов, птицы, познавшие тайны любви, учат науке страсти [67]. Потому и нет конца проказам мужчин и женщин.

Жила тогда одна красавица — жена придворного составителя календарей. Молва о ней с уст не сходила, кажется, горы бы сдвинула страсть, возбужденная ею в столице. Брови ее могли поспорить с лавром, с лунным серпом на праздничной колеснице. Обликом она была как первые вишни в Киё-мидзу, когда они вот-вот начнут расцветать, а прелесть ее губ напоминала багряные листья кленов горы Такао. Немало сложили об этом песен.

Дом их находился в проезде Муромати. Даже в огромной столице, среди тогдашних щеголих, блиставших модными нарядами, не найти было второй такой, как она.

Все больше расцветает весна, заставляя трепетать человеческое сердце. В эту пору глицинии в Ясуи — словно лиловые облака, даже краски сосен блекнут рядом с ними. Здесь по вечерам толпятся люди, и гора Хигасияма дивится такому множеству людей.

Как раз в это время на всех перекрестках столицы пошли толки о «четырех королях» — компании молодых повес. Уж очень они выделялись, всех превосходили своей внешностью.

Беспечно тратя то, что им оставили родители, они от первого до последнего числа месяца развлекались любовью, не пропуская ни одного дня.

Вчера встречали рассвет в Симабаре с гейшами Морокоси, Ханасаки, Каору, Такахаси; сегодня — в театре на Сидзёгаваре с актерами Таканакой Ки-тидэабуро, Карамацу Касэн, Фудзитой Китидэабу-ро, Мицусэ Сакон… что с мужчинами, что с женщинами — каким только любовным утехам они не предавались!

Однажды после представления все сидели в ресторане Мацуя. Говорили о том, что ни разу до сегодняшнего дня не появлялось на улицах столько миловидных простушек. «Глядишь, попадется какая-нибудь и нам по вкусу!» И вот они выбрали самого сметливого из актеров главным судьей и принялись ждать сумерек, когда женщины возвращаются с любования цветами. Это обещало необычное развлечение.

Однако женщины большей частью проезжали в носилках, и разглядеть их лица, к сожалению, нельзя было. В толпе же, что беспорядочно сновала здесь, хотя и не было дурнушек, но зато не встречалось и такой, которую можно назвать красавицей.

Тем не менее они решили взять всех хорошеньких на заметку. Придвинули тушечницу, бумагу и приступили к описанию: «На вид можно дать лет тридцать пять. Шея длинная, стройная, разрез глаз четкий, линия волос надо лбом естественна и красива. Нос несколько крупнее, чем нужно, но не слишком. Нижняя кайма подкладки, отвернутая наружу, — из белого атласа, средняя — бледно-желтая, верхняя — оранжевая. На левом рукаве рисунок от руки: преподобный Ёсида при лампаде читает старинные книги. Такой рисунок на платье говорит, во всяком случае, о необычных для женщины склонностях. Пояс из рубчатого бархата в клетку, на голове повязка, какие носят при дворе, таби светлого шелка, гэга на коже, с тройным шнурком. Походка неслышная, движения бедер естественные.