Средневековая литература - Два ларца, бирюзовый и нефритовый

Относящееся к чаньскому монаху, относится и к поэту. Для того чтобы стать поэтом, совершенно недостаточно проникнуться поэтичностью окружающего мира и как бы раствориться в звучащей поэзии. Необходимо еще собраться для создания стихотворения, для приготовления чарующего зелья. Ибо стихотворение – это не блеск кристалла, а сам кристалл. Одно дело вырастить кристалл, совсем другое – наслаждаться блеском и переливом его граней.

Сказанное подтверждается тем, что истинные произведения искусства не создаются под воздействием гашиша и опиума. Причина в том, что для человека, пребывающего в состоянии золотого сна, каждое, даже самое маленькое действие, уже является чудесным приключением. Для такого человека спуск по ступенькам и выход в сад легко может обернуться творческим потрясением, соприкосновение босой ступни с землей для него неотличимо от соприкосновения души с чарующим созвучием – он полон желанием поделиться своей звенящей легкостью, но ему кажется, что едва ли не любые строки передадут это состояние. Будь такое возможным, вся Поднебесная воспарила бы, подобно дыму курительной трубки, и некому было бы ни сдавать, ни принимать экзамены. Но читатель лишь пожимает плечами.

Вот почему, хотя поэзия и похожа на гашиш, поэт нисколько не похож на курильщика – он из тех, кто приготовляет зелье и набивает трубки. Он радуется только отраженной радостью. Но не таковы ли и боги, и не для того ли создали они людей, чтобы отвести от себя опасность улета в небытие и безопасно наслаждаться нашим наслаждением и страхом?

Когда не для исправления неверно совершенного ритуала, а ночью, по зову дикой души, безумец вскрывает гроб, сможет ли поэт узнать в нем себя?

[Текст обрывается]

Нередко случается, что скромный чиновник живет в свое удовольствие, полагая, что может позволить себе почти все, что считает для себя желанным. Он, конечно, мечтает о неожиданном возвышении и время от времени представляет себя доверенным лицом императора. Мечтая об этом, чиновник думает, что жизнь его пополнится множеством разнообразных вещей, что он сможет потакать своим вкусам и предпочтениям, баловать себя тем, в чем сегодня приходится себе отказывать. И вот чиновник действительно становится доверенным лицом Сына Неба (такое не раз бывало в Поднебесной). И что же? Вознесшийся мечтатель и домосед мгновенно меняет свои привязанности, находя каждому из прежних запросов лучшее применение.

У него появляется новый дом, обставленный совсем не так, как грезилось, иные одежды и иной выбор пищи, нередко и новые друзья. Исполнившиеся желания даже не опознаются, кажутся чужими и смешными. Прежней остается лишь семья и, странным образом, наложница.

ТРЕБУЕТСЯ ответить, почему, как правило, сохраняется связь с прежней возлюбленной, почему всегда возможная ссора с ней напрямую не связана с возвышением?

Перемена участи к лучшему вызывает радость только в том случае, если ты осознаешь, что все случившееся произошло именно с тобой. Если же, как иногда говорят, человек становится другим, то и поводы для радости появляются другие. Человеку, продвинувшемуся не по заслугам, а случайно, не хочется терять прежнюю радость, хочется радоваться ею тоже, вот почему он дорожит теми, кто искренне радуется его возвышению.

Верность жены и домочадцев не вызывает удивления, ведь они останутся при любом повороте судьбы, даже если ты уйдешь в разбойники, и только возлюбленная может по-настоящему почувствовать разницу. Следовательно, именно она позволит наилучшим образом этой разницей насладиться, и новоназначенный советник императора, продолжающий, несмотря на окружение блестящих придворных дам, навещать свою старую наложницу, делает это не из благородства и не по зову сердца, а, возможно, из самых эгоистических побуждений: он получает от нее то, чего не могут дать ему даже самые льстивые льстецы.

Когда наступает полнота осуществленности, человек вовсе не становится другим, наоборот, он становится самим собой. Резкая перемена участи отнюдь не порождает новые свойства и черты характера, скорее, она освобождает от искажений уже имеющуюся человеческую основу. Не следует забывать, что привычки и обыкновения, приобретенные в нужде, зависят не столько от человека, сколько от степени нужды и обстоятельств принуждения. Нужда похожа на облако, закрывающее солнце. Если солнце всегда затянуто облаками, судить о том, каково оно само по себе, – занятие бесполезное. Если человек пребывает в беспросветной нужде, распознать его истинные свойства не сможет никто, даже он сам.