Эпосы, легенды и сказания - Самак-айяр, или Деяния и подвиги красы айяров Самака

И они отдали свиток с предсказанием Хаман-везиру. Хаман-везир поглядел на их записи и суждения и сказал:

– О шах, радуйся, ибо дела пойдут по твоим желаниям.

Шах от этих слов развеселился, одарил мудрецов почетной одеждой и отпустил.

Всевышний господь судил так, что по прошествии четырех месяцев однажды утром вокруг того перстня собралось много народу. Каждый толковал свое, и тут вдруг какой-то старый человек в простой одежде и с посохом спросил у людей, что, мол, тут за шум, что за суета. Зачем, говорит, вы собрались и золото зачем на стене повесили?

Ему сказали:

– Глашатаи объявили, что, дескать, всякий, кто прочтет надпись на этом кольце, получит тысячу динаров, а шах еще подарит ему почетное платье.

Старик говорит:

– Дайте-ка мне кольцо, я разберусь.

Ну, те люди, как услышали от старика такое, стали его бранить и поносить всяко:

– Уже четыре месяца мудрецы и ученые мужи всего мира из простых и из знатных стараются эту надпись одолеть – и то не смогли, а ты читать вздумал?!

Верные слуги шаха, которые к перстню приставлены были, поглядели на тех людей, что со стариком препирались, и говорят, мол, не троньте его. А сами подвели его поближе, дали кольцо в руки. Взглянул он на то кольцо, рассмеялся и говорит:

– О добрые люди, для меня эта надпись доступна. И обладатель этой печати мне известен, я знаю, как его звать и где он есть.

Доверенные люди, едва услыхали это, счастливые и довольные, сняли то золото вместе с перстнем со стены, отдали его старику и пошли с ним ко двору шаха.

Марзбан-шах сидел печальный из-за сына. Тут его приближенные сказали:

– О шах, мы привели человека, который может прочесть надпись на этом перстне и знает имя его владельца и где тот живет.

Шах обрадовался, спрашивает:

– Кто же это?

– О шах, вот этот старый человек, – говорят те.

Шах посмотрел на старика, ради сына обласкал его, оказал ему почет, на тахт посадил, на высокое место.

– О старец, тебе знакома печать на этом перстне? – спросил он его. Старик говорит:

– О шах, и печать знаю, и имя владелицы знаю, ведомо мне, откуда она и чья дочь, потому что я много бывал в той стране. Год назад оттуда вернулся.

Шах очень был доволен, велел старику рассказывать, а Хаман-везир говорит:

– Государь, прикажи нам пойти к Хоршид-шаху, пусть старец поведет свой рассказ перед царевичем, откроет эту тайну, чтобы царевич порадовался.

– Так и надо сделать, – согласился шах.

И вот шах, Хаман-везир, а за ними еще несколько человек отправились во дворец Хоршид-шаха. Слуги, которые стояли у дверей, – ведь мать и сестра царевича постоянно сидели у его изголовья, рыдая и плача, – предупредили, что, мол, шах пришел со своими воинами. Гольнар и сестра царевича Камар-мольк ушли за занавеску, а кормилица царевича Сэмен [11]вся в слезах осталась подле больного, когда вошел шах, сел у изголовья сына. Хаман-везир и прочие тоже сели.

Марзбан-шах сказал:

– Милый сынок, вставай, пришло известие о владелице перстня.

Хоршид-шах, как услышал голос отца, приподнялся, оперся спиной о подушки, а кормилица его сзади поддерживает и слушает, о чем они говорят.

Тут старик начал речь и свершил излечение и исцеление, ибо в его руках было истинное лекарство. Он сказал:

– О царевич, знай и ведай, что этот перстень принадлежит дочери царя Чина. А зовут ее Махпари. И есть у нее колдунья-кормилица, имя которой – Шерванэ, очень искусная в чародействе, так что сам шах Чина и все его подданные – в руках этой кормилицы и совладать с нею не могут, а о девушке и поминать не смеют. А когда она сердится на шаха, то забирает его дочь и увозит куда-нибудь в потаенное место, которого никто не знает, либо на лужайку вроде той, что ты видел, на несколько дней. Когда же шах ублаготворит ее, она снова возвращает девушку во дворец и позволяет кому-нибудь повидать ее и плениться ею. Я не сомневаюсь, что кормилица приводила многих царей и царевичей, чтобы они влюбились в нее, как ты. Верно, этот онагр и был кормилицей! И эта негодяйка велела начертать имя девушки на драгоценной печати перстня. Есть такой мастер в стране Чин, зовут его Саад-Наккаш.

Потом старик потребовал воску, снял воском оттиск с того перстня, и появилось заклинание, оплетенное узором из листьев. Сулило оно всяческое добро, какое только можно, буквам «м», «х», «п», «р», и «и» [12]. Тут, значит, поскольку это заклинание доказало воочию правоту старца, спорить стало не о чем. А царевич, который во все уши слушал, спрашивает: