Сэй Сёнагон: Записки у изголовья (Полный вариант)

— О страх! — изумился он. — Уж не говорите ли вы об Юй Дин-го? [24] Как рассказывается в «Истории ранней ханьской династии» Бань Гу (32–92 гг.), один человек поставил высокие ворота перед своим домом в предвидении того, что потомки его удостоятся самых высоких почестей и будут ездить в колесницах с балдахином. Сын его Юй Дин-го действительно стал первым министром. Наримаса допускает неточность, спутав отца с сыном. Вот не ожидал, что кто-нибудь, кроме старых педантов, слышал о нем! Я сам когда-то шел путем науки и лишь потому смог понять ваш намек.

— Но здешний «путь» не слишком-то был мудро устроен. Мы все попадали на ваших циновках. Такая поднялась сумятица…

— Полил дождь, что же прикажете делать? Но полно, полно, вашим придиркам конца не будет. — И Наримаса поспешно исчез.

— Что случилось? Наримаса так смутился, — осведомилась государыня.

— О, право, ничего! Я только рассказала ему, как наш экипаж застрял в воротах, — ответила я и удалилась в покои, отведенные для фрейлин.

Я делила его вместе с молодыми придворными дамами.

Нам так хотелось спать, что мы уснули сразу, ни о чем не позаботившись. Опочивальня наша находилась [25] Дом знатного человека представлял собой ансамбль зданий, ориентированных по частям света. Главный вход находился всегда с южной стороны, — следовательно, северные покои помещались в глубине дворца. Деревянный одноэтажный дом стоял на столбах. Столбы вверху и внизу соединялись при помощи четырехугольных балок — «нагэ̀си». На нижних нагэси часто сидели, как на скамьях. Такие рамы были необходимы, чтобы навесить легкие перегородки: скользящие панели, щиты, шторы, занавеси и т. д. В большом ходу были ширмы и всевозможные экраны. Вокруг дома шли узкие террасы и более широкие, с балюстрадами. К ним примыкали «хиса̀си» — длинные комнаты вроде галерей, под самым скатом крыши. Именно в них обычно помещались фрейлины, для господ отводились внутренние покои. Флигели и павильоны соединялись между собой галереями и переходами. Кровли покрывали черепицей или кипарисом. На отлакированном до блеска полу расстилались циновки. Пол был предметом особой заботы, ведь на нем сидели и спали. В большом ходу были решетчатые щиты (сито̀ми), пропускавшие свет и воздух, но непроницаемые для чужих глаз. Верхняя створка их могла подниматься. Ситоми играли роль наружной перегородки (вместо стен и окон), а также садовой ограды. Во дворе разбивали сад, устраивали пруд с островом и перекидывали мостики. Очень ценились декоративные деревья. в западной галерее Восточного павильона. Скользящая дверь вела оттуда во внутренние покои, но мы не заметили, что она не заперта.

Наримаса, как хозяин дома, отлично это знал. Он приоткрыл дверь и каким-то чужим, охрипшим голосом несколько раз громко крикнул:

— Позвольте войти к вам, можно?

Я проснулась, гляжу: позади церемониального занавеса ярко горит высокий светильник, и все отлично видно.

Наримаса говорит с нами, приоткрыв дверь вершков на пять. Вид у него презабавный!

До сих пор он никогда не позволял себе ни малейшей вольности, а тут, видно, решил, что раз мы поселились в его доме, то ему все дозволено.

Я разбудила даму, спавшую рядом со мной.

— Взгляните-ка! Видели ли вы когда-нибудь нечто подобное?

Она подняла голову, взглянула, и ее разобрал смех.

— Кто там прячется? — крикнула я.

— Не пугайтесь! Это я, хозяин дома. Пришел побеседовать с вами по делу.

— Помнится, речь у нас шла о воротах в ваш двор. Но дверь в наши апартаменты я вас не просила открывать, — сказала я.

— Дались вам эти ворота! Дозвольте мне войти в ваши покои. Можно, можно?

— Нет, это возмутительно! Сюда нельзя, — со смехом заговорили дамы.

— А! Здесь и молоденькие есть! — И, притворив дверь, он удалился.

Раздался дружный хохот.

Уж если он решился открыть дверь в нашу опочивальню, то надо было пробраться к нам потихоньку, а не испрашивать дозволения во всю силу голоса. Кто бы откликнулся ему: пожалуйста, милости просим? Что за смехотворная нелепость!

На другое утро я рассказала императрице о ночном происшествии.

Государыня молвила с улыбкой:

— Никогда не слышала о нем ничего подобного. Верно, он был покорен твоим остроумием. Право, жаль его! Он жестоко терпит от твоих нападок.

Императрица повелела приготовить парадные одежды для прислужниц маленькой принцессы. [26] Осако̀, дочь императрицы (род. в 996 г.)

— А какого цвета должно быть, как бишь его, «облачение», что носят они поверх нижнего платья? — осведомился Наримаса.