Юэ Дун - Дополнение к Путешествию на Запад

Служанка мела пол и без умолку молола языком, молола языком и не переставала мести пол.

Услыхав про Колокол, Передвигающий Горы, Сунь Укун подумал: «Как это можно передвигать горы? Если бы у меня был такой колокол, то, стоило бы на моем пути встать какой-нибудь горе, в которой обитают чудища, я бы тут же отодвинул ее в сторону, и никаких забот!» Он уже собрался было превратиться в дворцового служителя, чтобы расспросить служанку о Колоколе, Передвигающем Горы, как вдруг во дворце раздались громкие звуки флейты и дробь барабана.

В этой главе три части: в первой рассказывается о Легком Мыслями Императоре, во второй говорится о Башне Жемчужного Дождя и раскрывается смысл всей книги, а в третьей части, повествующей о горе Ли, предрекается жизнь Сунь У куна в Мире Зеркальном.

Услышав музыку во дворце, Сунь Укун стремглав вылетел из Тигровых Ворот дворца. Миновав множество башен и двориков, он очутился на украшенной резьбой зеленой веранде, где в окружении сановников восседал сам Император. Как раз в это время государь с удрученным видом говорил своим приближенным: «Вчера я читал «Драгоценные наставления державной Тан». Там сказано, что Танский монах Чэнь Сюань-цзан ввел в заблуждение нашего царственного предка. В учениках у монаха была всякая нечисть вроде владыки Пещеры Водной Завесы и чудища Каменного Ручья [16] Имеются в виду Сунь Укун и Шасэн. . Посох настоятеля и чаша для подаяния стали для них оружием почище деревянных вил и железной палицы. Сорок лет спустя монах повел своих учеников покорять наше царство. Поистине, он наш злейший враг. А еще там говорилось: «Пятьсот лет тому назад Сунь Укун взбунтовался против Небесного Дворца. Он вознамерился схватить Яшмового Императора и посадить его под лестницей. Однако нынешняя эра еще не кончилась, и Будда усмирил бунтовщика. Если этот Сунь Укун посмел взбунтоваться против обитателей небес, то тем более не убоится поднять бунт против нас, смертных. А Танский монах сделал его своим первым учеником. Почему? Горя желанием стать правителем Юго-Востока, монах выдал себя за паломника, идущего на Запад. Он искал поддержки Обезьяны и Драконьего коня [17] Драконий конь — Бодисаттва Гуаньинь превратила дракона в коня для Танского монаха. , чтобы быть акулой среди рыб». Прочитав эту книгу, я безмерно встревожился и решил немедля послать предводителя нашего войска Чжао Чэна на Запад с приказом казнить этого монаха и принести его голову, а шайку его учеников разогнать. Вот когда мы раз и навсегда избавимся от этого разбойника».

Тут вышел вперед императорский советник Ли Куан и сказал: «Осмелюсь доложить: этого дерзкого подданного по имени Чэнь Сюаньцзан нужно не казнить, а заставить служить нам. Было бы осмотрительнее сделать так, государь, чтобы он сам себя погубил и никто не был бы виновен в его смерти».

Вняв этому совету, Император приказал своим военачальникам отправиться в дворцовый арсенал. Там они взяли меч летучего чешуйчатого дракона, кинжал уского царя, каменный серп, топор «Грозовой Цветок», копье, перевитое «облачным узором», кольчугу черного коня, латы «Серебристая Рыба», а еще стяг «Летящий Тигр», знамя Яо и Шуня, секиру «Сливовый Цветок» и топорик Девятой Луны, стеклянный шлем лунного зеркала, шапку с изображением красных и золотых летучих рыб, пару расшитых стеклянными нитями «Сапожек, Топчущих Нечисть», и веер «Большой Меч». Все это не мешкая завернули в императорское послание на желтом шелке и отправили с самым быстрым гонцом на Запад. В послании, обращенном к «Чэнь Сюаньцзану, Брату Императора, Великому Полководцу, Поражающему Зелень и Наделенному Печатью», говорилось: «О Великий Полководец — чистый, как благородная яшма, и прямой, словно пурпурные струны лютни! Вчера владетельные князья со всех сторон державы направили своих коней в столицу и спорили между собой за право доложить о твоей воинской доблести, ибо она заставила обитателей Запада умолкнуть в изумлении, а морских чудовищ затаиться в страхе. Ни в час опасности, ни в час ликованья не сыщешь мужа более достойного. О тебе всегда шла добрая молва, множа наше восхищение тобой. Мы обращаем наш взор к Западным Горам и, преисполненные печали, тяжко вздыхаем. Нынче разбойников в Западных Краях — что звезд на небе, и с застав державы нашей каждый день приходят дурные вести. А все потому, что Небо не любит разлук, и настало время странствующему монаху возвратиться из путешествия. Отчего Полководец не покинет Пруд Смирения, не вынет из ножен меч своей мудрости, не сбросит темных одежд и не вытряхнет содержимое своей Сумы Просветленности? Когда зеленые заросли очистятся от смутьянов и костры злоумышленников будут затоптаны, мы собственноручно повяжем шею твоего коня нитью белого шелка. Сегодня ты возьмешь в руки узорчатое копье и облачишься в серебристые латы. Завтра — будешь почивать в покоях, украшенных изображениями благородных зверей. Чтобы написать все слова нашей благодарности тебе, не хватит даже склонов горы Куньлунь. Не найдется никого из живущих под золотистым диском, что сияет в небе, кто способен был бы восславить тебя в стихах. Пусть Полководец не единожды обдумает наши слова. Мы не в силах более уповать на коралловые луки и стрелы зеленой яшмы!»