Ашвагхоша: Жизнь Будды

Неги женского влиянья не принять,—

Это значит, что бессилен человек.

Иногда лукавство должно допустить,

Подчиниться малым хитростям вполне,

Тем, что в сердце там гнездятся, в глубине,

Как в течениях подводных держат путь.

В наслаждениях коль шалостью ты взят,

То не худо в женском мнении, никак,—

Если в сердце нет желания сейчас,

Все же играм этим нужно уступать.

Сердцу женскому согласие — восторг,

Уступить ему — есть полная краса.

Если ж это отвергает человек,

Он как дерево без листьев и плодов.

Почему ж, однако, нужно уступать?

Чтобы в этом всем удел свой получить,

Раз возьмешь его — конец тревогам всем,

Переменчивость мечты не мучит нас.

Наслажденье — помысл первый есть у всех,

Без него самим Богам не обойтись.

Сакра-бог к жене был Риши привлечен,

Он супругу Гаутамы полюбил.

И Агастия так Риши, что уж был

В долгой ночи воздержанья много лет,

Пожелавши Дэви нежную обнять,

Вспыхнул так, что все заслуги потерял.

Бригаспати, Чандрадэва, и еще,

Парасара, Каваньджара, и еще,

Эти все, и с ними множество других,

Были женскою любовью сражены.

Сколь же больше должен ты медвяность пить,

Преимущества имея все свои,

Знать в пленительных усладах свой удел,

Окруженный всеми теми, кто с тобой».

Слыша то, что говорил Удайи-друг,

Те искусно сочетанные слова,

Этих тонких различений образцы

И примеры, приведенные с умом,—

Так царевич, отвечая, говорил,

Так словами он подробный дал ответ:

«Я за искренность тебя благодарю,

Дай и мне ответить искренно тебе,

И покуда ты внимаешь,— приговор

Пусть помедлит, молча, в сердце у тебя.

Я совсем не безучастен к красоте,

Человеческих восторгов знаю власть,

Но на всем измены вижу я печать,

Оттого в тяжелом сердце эта грусть.

Если б это достоверно длилось так,

Если б старость, смерть, болезнь — не ждали нас,

Упивался бы любовию и я,

Не узнал бы пресыщенье и печаль.

Если женщинам ты этим возбранишь

Изменяться или вянуть в красоте,

Пусть в любовных наслажденьях есть и зло,

Все же им держать в неволе ум дано.

Знать лее только, что другие где-то там

Заболели, постарели, видят смерть,

Только это знать — и радости уж нет,—

Что же, если это ведать про себя!

Знать, что эти наслаждения спешат,

Ускоряют порчу тел и гнилость их,

И, однако ж, предаваться снам любви,—

Люди в этом превращаются в зверей.

Многих Риши ты приводишь имена,

Что по чувственным дорогам в жизни шли,—

Их примеры умножают скорбь мою,

В том, что сделали, погибель их была.

Ты приводишь имя славного царя,

Что служил свободно всем своим страстям,—

Как они, и он в деяньи том погиб,

Победителем отнюдь он не был в том.

В сеть уклонных слов кого-то уловить,

Улестить кого-то. волю взять его,

Ум мутя, узнать уступчивое «Да»,—

Или замысел тот правильно-красив?

Это значит лишь — обманом соблазнить,

То пути не для меня и не для тех,

Кто достоинство и правду возлюбил,

Ибо истинно неправы те пути.

В этом следовать нельзя мне ни за кем,

Ни с бунтующимся сердцем — уступать.

Старый возраст, и болезнь, и смерть — грядут.

Горе движут к нам и горе громоздят.

Их влияньем все кругом меня полно,

Их присутствие везде, увы, увы!

И вот в этом-то нет друга у меня,

О Удайи, это в мыслях — может встать!

Боль рожденья, старый возраст, смерть, болезнь,—

Это мучает и это нам грозит,

Очи видят, как все падает кругом,

И, однако ж, сердце следует за всем.

В этом мало что могу я повелеть,

Сердце слабое совсем поглощено,

Вижу старость, вижу болесть, вижу смерть,

Так я не был никогда еще смущен.

Ночь не сплю и мыслю днем,— восторг ли знать! —

Старость ждет, болезнь придет и смерть верна,—

Если б не был я печалью омрачен,

Деревянным бы иль каменным я был».

Так царевич, в усложненный свой ответ

Пытки сладостей вводя, их означал

И не видел, что, пока он говорил,

День бледнел и, догорая, угасал.

Звоны музыки и чары унося,

Увидав, что все старанья ни к чему,

Удалилися все женщины, стыдясь,

Возвратилася в столицу их толпа.

И царевич, в той безлюдной тишине,

Увидавши опустелые сады,

Вдруг почувствовал изменчивость вдвойне

И вернулся опечален во дворец.

Царь-отец, спросив о сыне и узнав,

Что от радостей царевич отвращен,

Был такой великой скорбью поражен,

Точно в сердце острый меч его пронзил.