Предположим теперь, что чувства и воображение восстали против рассудка и сказали, что то общее, которое он, по его мысли, может созерцать, вовсе не существует, на том основании, что чувственно воспринимаемое и воображаемое не может быть общим, а значит, либо мнение рассудка истинно, и тогда не существует ничего чувственного, либо, поскольку рассудок знает, что многие вещи являются предметами чувств и воображения, его способ познания ложен, ибо он мыслит о том, что является чувственным и индивидуальным, как о чем-то общем. Если бы, далее, рассудок сказал в ответ, что при рассмотрении общего он созерцал то же, что постигается чувствами и воображением, но чувства и воображение не способны подняться до узнавания общности, так как их способ познания не может идти за пределы телесных образов, и если бы он добавил, что только его способом вещи и познаются, то доверие было бы отдано более надежной и совершенной проницательности: в такого рода споре мы, люди, наделенные как способностью рассудка, так и способностью воображения и чувственного восприятия, несомненно приняли бы сторону рассудка.
Подобным образом и человеческий рассудок отказывается верить, что божественный разум может видеть будущее иначе, чем познает его сам рассудок. Ведь мы говорим: если появление чего-либо в будущем не является определенным и необходимым, то оно не может быть предвидено в будущем как определенное. События такого рода не могут быть предузнаны, так как, если бы мы в подобном случае предположили это, то не осталось бы ничего, что не происходило бы по необходимости. Если бы мы, кроме свидетельств собственного рассудка, могли еще опираться на суждения божественного разума, то сочли бы, что как чувство и воображение должны подчиняться рассудку, так и человеческий рассудок должен быть подвластен божественному разуму. Поэтому устремимся, насколько в наших силах, к горней обители высшего разума. Здесь человеческий рассудок узрит то, что в себе самом увидеть не может, а именно – каким образом то, что предопределено с неизбежностью к появлению в грядущем, божественный разум содержит в себе как определенное знание, которое является не предположением, но беспредельной простотой высшего знания.
V. Твари земные различны, и много их есть
в мире видов:
Тело влекущих в песке, оставляющих след свой
глубокий,
Вырытый грудью в земле, постоянно
в тяжелом усилье
Бьющих крылами эфир: их легкие крылья уносят
В плавном полете вперед сквозь ветер и бурю
на небо.
Топчут другие землю ступнями, ведь ясно
их виден
След, идущий в зеленых полях или в рощах
зеленых.
Все они, скажешь, различны друг с другом
формой, но все же
Взоры у всех них опущены долу и ум их
бессилен.
Лишь человек— он единственный держится
прямо и гордо,
Сверху на землю взирая вниз с высоты легкого
тела.
Коль не безумен совсем ты, сравни это все
и подумай:
Образ напомнит пусть твари земной, что
дух свой всем выше
Надо нести, чтобы вниз не увлек его ум
неподвижный.
Выпрями ж стан свой и гордо смотри ввысь,
в высокое небо.
VI. – Так как немного выше было показано, что все познаваемое познается не из своей природы, но из природы познающего, то мы посмотрим теперь, насколько это позволено, в чем состоит понятие божественной сущности, чтобы нам легче было постичь, каково божественное знание. По мнению всех живых существ, наделенных разумом, Бог вечен. Рассмотрим, что есть вечность. Она раскроет нам природу Бога и его знания. Вечность есть совершенное обладание сразу всей полнотой бесконечной жизни [170] Это определение впоследствии заимствует у Боэция Фома Аквинский. В трактовке вечности и времени Боэций, вероятно, испытал влияние Плотина. Ср.: Плотин. Эннеады, III. 7, 2–6; 7, 11–13.
, это с очевидностью явствует при сравнении ее с временными явлениями. У того, что существует во времени, его настоящее с наступлением будущего переходит в прошлое. И нет ничего существующего во времени, что могло бы охватить сразу всю протяженность своей жизни, ибо оно, не достигнув еще завтрашнего, уже утратило вчерашнее. Ваша нынешняя жизнь не больше чем текущее и преходящее мгновение. Все, что подлежит условию времени, даже если бы оно, как говорит о мире в своем сочинении [171] Вероятно, Боэций имеет в виду псевдоаристотелевское сочинение «О мире», довольно широко распространенное в период раннего средневековья. Мнение, близкое к приведенному Боэцием, Аристотель высказывал в своей «Метафизике», XIV, 4, 1091а.
Читать дальше