Array Еврипид - Античная трагедия

О граждане, о цвет старейшин Аргоса!
Не стыдно о тоске своей супружеской
Мне говорить пред вами: годы катятся,
А с ними увядает и застенчивость.
Скажу не то, что от других услышала,
850Но то, что, на беду, самой узнать пришлось,
Пока мой муж под Троей бился, за морем!
Большое зло – когда без мужа женщина
Одна в стенах покинутых останется.
За вестью весть, одна другой ужаснее,
Теснясь, толпясь, несутся к ней без устали
И дому горе накликают, каркая.
Когда бы муж мой столько ран воистину,
Сражаясь, принял, сколько сочтено молвой,
Он весь бы в дырах был, как сеть рыбацкая.
860И если б всякий раз, как мертвым назван был,
Он умирал, то Герион трехтуловный
Пред нами был бы новый, три полотнища
Пошло б ему на саван: тело каждое
Отдельно умирает у чудовища.
Из-за таких-то слухов – злых, пугающих, —
Меня не раз насильно во дворце твоем
Из петли вынимали полумертвую,
И потому не здесь, как подобало бы,
Залог надежный обоюдной верности,
870Наш сын Орест. О царь, ты не дивись, прошу.
Его воспитывает друг наш преданный,
Фокеец Строфий. С двух сторон беду старик
Мне предвещал: тебя под Илионом смерть,
О царь, подстерегала; здесь же заговор
Народ умыслить мог. Ведь так уж водится,
Что людям бить сподручнее лежачего.
Вот в чем причина. Не ищи в ней хитрости.
Не плачу я. Соленых слез источники
Иссякли, до последней капли высохли,
880И тусклы стали от недосыпания
Мои глаза, когда, тоской снедаема,
Я по ночам рыдала и костра ждала.
Чуть слышное жужжанье комариное
Меня уже будило, и короткий сон
Казался долгим: столько снилось ужасов.
886Все позади теперь, и на душе легко.
887Конец страданий – лучшая из радостей.
Наш царь для нас – что пес для стада робкого,
Для корабля – канат, для кровли – крепкий столп,
890Что для отца родного – сын единственный,
Для морехода – берег завидневшийся,
892Для зябнущих – сиянье дня весеннего,
893Для путника в жару – вода студеная!
894Я полагаю, что вполне заслужена
Хвала такая. Зависть прочь! Немало нам
Страдать пришлось. Итак, о повелитель мой,
Сойди же с колесницы, но на землю ты
Ногой, поправшей Трою, не ступай, прошу!
Что медлите, рабыни? Вам приказано
900Устлать коврами путь. Так поспешите же
Царю дорогу проложить пурпурную!
Пусть Справедливость в дом такой введет его,
Какого и не чаял. Остальное все
Устроят боги, неусыпный труд свершит.

Дочь Леды, дома царского охранница!
Твои слова под стать разлуке длительной:
Ты говорила долго. Но приятнее
Хвалы почетный дар из рук чужих принять.
Не услаждай речами: я не женщина.
910Не нужно предо мной, как перед варваром,
С отверстым ртом сгибаться в три погибели,
Не нужно, всем на зависть, стлать мне под ноги
Ковры. Такие почести к лицу богам.
А я ведь только смертный, и по пурпуру
Без страха и сомненья мне нельзя шагать.
Пусть не как бога чтут меня – как воина.
Не пышные подстилки пестротканые —
Молва меня прославит. Да, умеренность —
Вот лучший дар богов, и тот, кто кончит жизнь
920В благополучье, тот блажен поистине,
Так я сказал, и слову буду верен я.

Ах, не противься моему желанию.

Я не нарушу слова, так и знай, жена.

Уж не обет ли в страхе ты богам принес?

Что говорил, то говорил обдуманно.

А как бы поступил Приам, по-твоему?

Он по ковру наверно бы прошествовал.

Так не страшись людского осуждения.

Молва народа – это сила грозная.

930Лишь тем, кто жалок, люди не завидуют.

Не женское занятье – словопрение.

Кто счастлив, тот позволит победить себя.

Неужто спор наш для тебя сражение?

Уступчив будешь – выйдешь победителем.

Ну, что ж, коль так желаешь, отвяжите мне
Скорее обувь, ног моих прислужницу,
И пусть не смотрят на меня завистливо
Всевышние, когда я по ковру пойду:
Мне совестно ногами в землю втаптывать
940В убыток дому эту дорогую ткань.
Но хватит об одном. Ты с чужестранкою
Будь подобрей. На кроткого правителя
И боги благосклонно с высоты глядят.
Никто не хочет рабское нести ярмо,
А пленница моя – подарок воинства,
Сокровище сокровищ – вслед за мной пошла.
Итак, тебе я повинуюсь, женщина:
По пурпуру шагаю, чтобы в дом войти.