Жан Расин - Федра

О, ужас!… Что она ответит на вопрос?
Ужель признается в своей постыдной страсти?
На самое себя обрушит все напасти?
О, небеса! Как царь поступит? Что нас ждет?
Ужель любовный яд погубит весь наш род?
Я сам – каким я был и стал каким теперь я?
И я не оправдал отцовского доверья:
Люблю я ту, кого любить запрещено.
Что будет? Странно мне: ужель любить грешно?…
Но надобно спешить. Найдя удобный случай,
Отцу откроюсь. Царь, суровый и могучий,
Какую б ни имел над подданными власть,
Не властен погасить в моем он сердце страсть.

Позор!… Предательство!… О, страшное известье!
Мне, своему отцу, готовил он бесчестье!
Меня преследует неумолимый рок.
Что делать мне?… Как быть?… Я духом изнемог…
Вот благодарность мне за нежные заботы!
Постыдный замысел! Презренные расчеты!…
И чтобы гнусную свою насытить страсть,
С оружием в руках осмелился напасть!
Я этот меч узнал. Он был подарен мною,
Но разве для того, чтобы служить разбою?
Как надругался он, бессовестный злодей,
Над узами родства! И в доброте своей,
Щадя насильника, мне Федра не сказала…

Царь, Федра не его – тебя оберегала.
Царица, видя страсть, пылающую в нем,
Объята ужасом, раздавлена стыдом; —
Узнай, о государь, – уже была готова
По воле собственной сойти в Аид, без зова,
И смертоносное блеснуло лезвее.
Но все ж успела меч я вырвать у нее.
Когда в тревоге царь, в отчаянье царица, —
Пусть и во вред себе, – могла ль я не открыться?

Теперь я понял все. Злодей!… Недаром он
При нашей встрече был так бледен, так смущен.
Нет, не заметил в нем я радостного пыла,
И холодность его меня расхолодила.
Но страсть преступная давно ли в нем кипит?
Давно ли мачехе признался Ипполит?
Еще в Афинах?

Царь, ты знаешь, как царице
Хотелось, чтобы он уехал из столицы.

И здесь он за свое вновь принялся, как встарь?

Тебе сказала я всю правду, государь.
Прости, но долее я быть с тобой не смею:
Царица в злой тоске, мне место рядом с нею.

О боги! Вот и он!… Кто догадаться б мог
По виду, что давно сроднился с ним порок?
Растленная душа!… Меж тем в его обличье
Видны достоинство, суровое величье…
Как узнавать людей? Ах, если б длань судьбы
Печати ставила предателям на лбы!

Осмелюсь ли спросить, о государь могучий,
Что на твоем челе сгустило эти тучи?
И на кого должна обрушиться гроза?

Злодей! Ты мне посмел попасться на глаза?
Неслыханно! Ты – ты, змееныш ядовитый,
Ты, гнусный выродок, последыш недобитый
Чудовищ, некогда искорененных мной,
Ты, мнивший овладеть отцовскою женой,
Осмеливаешься приблизиться к Тесею?
Не лучше ль было бы коварному злодею
Бежать отсюда прочь, за тридевять земель,
Где обо мне никто не слыхивал досель?
Беги, предатель! Прочь!… И счет веди мгновеньям.
Не злоупотребляй моим долготерпеньем.
Знай, сдерживаю гнев я свой не без труда.
На мне уже и так лежит пятно стыда —
Мной порожден злодей. Свершив над ним расправу,
Свою посмертную я запятнал бы славу.
Беги! И чтоб собой не умножать числа
Мной уничтоженных исчадий тьмы и зла,
Остерегайся впредь, на миг хотя бы краткий,
Здесь появиться вновь. Беги! И без оглядки.
Чтоб не было твоей ноги в моей стране!
Исчезни навсегда! Ты ненавистен мне!…
О Посейдон! Я встарь прибрежную Элладу
Избавил от убийц и чудищ. Мне в награду
Ты волю первую мою пообещал
Исполнить, как свою. Среди эпирских скал
Томился долго я в суровом заточенье,
Однако не просил тебя о вызволенье,
Хранил заветное желанье про запас,
Как скряга – золото; все ждал – настанет час…
И этот час настал! Прошу о правой мести!
Отмсти изменнику, врагу отцовской чести!
Кровавой карою за грех воздай ему —
И твой свирепый гнев как милость я приму.

Твоя жена винит меня в преступной страсти?
Душа раздавлена лавиною несчастий.
Столь неожиданный удар меня постиг,
Что не найти мне слов, окостенел язык.

А! Ты надеялся, что Федра от смущенья
Смолчит о дерзости, о скотском вожделенье
И не отважится супруга остеречь?
Зачем же, убежав, ты ей оставил меч?
Иных не надобно наглядных доказательств.
Умней бы завершил ты цепь своих предательств,
Убив ее – она умолкла б навсегда.