Плутарх: Исида и Осирис

Биография знаменитейшего из биографов столь часто приводилась в многочисленных изданиях его «Сравнительных жизнеописаний», что решительно нет никакого смысла подробно излагать ее еще раз. Вкратце же она такова: родился Плутарх в середине 40-х годов I века н. э. в городке Херонее, в Беотии, где и прожил большую часть своей жизни («…я живу в маленьком городе, и чтобы он не сделался еще меньше, охотно в нем остаюсь»). Учился в Афинах у платоника (академика) Аммония, несколько раз бывал в Риме (впервые — при имераторе Веспасиане), имел некоторое влияние при дворе (есть известие, что император Траян требовал от наместников Ахайи, чтобы те в управлении провинцией руководствовались указаниями Плутарха).

В своем родном городе Плутарх избирался смотрителем проектов и архонтом, был также избран гражданином Афин. Большую же часть своего времени (за исключением литературной деятельности) уделял воспитанию сыновей и молодежи. Последние годы жизни Плутарх прожил в Дельфах, состоя жрецом в храме Аполлона (именно там и были написаны трактаты, представленные в данном издании). Умер приблизительно в 120 г. (последний раз упоминается в хронике Евсевия в 119 г. как глубокий старик).

Как Галлия делилась на четыре части, так и все богатейшее литературное наследие Плутарха (согласно Ламприеву каталогу — порядка трехсот книг, около двух третей которых — утрачено) — на две: «Сравнительные жизнеописания» и «Моралии». Принцип разделения, предложенный горячим поклонником и систематизатором Плутарха, византийским монахом Максимом Планудом (1260–1310 гг.), крайне прост: все, что не подходило под «Сравнительные жизнеописания», включалось в «Моралии». Таким образом «Моралии» — механическое соединение более восьмидесяти больших и малых работ, посвященных самым различным вопросам (любопытно, как отнесся бы к этому эклектик Плутарх?!). Чисто философские (впрочем, понятие «чисто» вряд ли применимо к славному предтече энциклопедистов — Плутарх никогда не мог, да и не хотел удерживать себя в рамках какой-либо одной выбранной темы и, в конце концов, моралист и бытописатель брали в нем верх) работы, за редким исключением, до нас не дошли, но если судить по сохранившимся названиям, были по преимуществу посвящены комментированию и трактованию отдельных мест из Платона. Плутарх вообще искренне считал себя академиком, но был им скорее «платонически», ибо трудно себе представить, чтобы он, любящий отец и примерный семьянин, певец ратных подвигов, «гражданских» добродетелей и «мудрых» пиров действительно воспринимал наш чувственный мир лишь как жалкий образ и подобие эйдетических красот, а тело — только как «темницу души». Читая блестящего Платона, мы не можем не услышать «холодный смех бессмертных», чего никак нельзя сказать о «платонике» Плутархе, мыслителе пускай и поверхностном и вторичном, но очень добром и человечном, а потому и одном из обаятельнейших писателей, причем не только древности.

Всяких благ, Клея*, люди, имеющие разум, должны просить у богов, более же всего мы желаем и молим получить от них знание о них самих, насколько это доступно людям; ибо и человек не может принять ничего более великого, и бог даровать ничего более священного, чем истина. Все остальное, в чем нуждаются люди, бог дает им полностью, разума же и мудрости — часть, владея и распоряжаясь ими как своей особой собственностью. Ибо божество блаженно не золотом и серебром и сильно не громами и молниями, но способностью постигать и знанием. Гомер провозгласил это прекраснее всего того, что он говорил о богах:

«Оба они и единая кровь и единое племя;

Зевс лишь Кронион и прежде родился и более ведал»**

Он ясно изрек, что превосходство Зевса более свято, ибо старше знание и мудрость его. И я полагаю, что в той вечной жизни, которая суждена богу, блаженство состоит в том, что его знание ничего не упускает из происходящего, а если бы отнято было познание и постижение сущего, то бессмертие было бы не жизнью, но временем.

* Дельфийская жрица. Ей же посвящен трактат Плутарха «О доблести женщин».

** Hom II. XIII, 354. Перев. Н. И Гнедича (Илиада, Л, 1956).

Поэтому устремленность к истине, особенно касающейся богов, есть тяга к божественному, ибо она содержит изучение, исследование и восприятие вещей священных и является делом более святым, чем любое очищение и служение в храме; не менее приятна она и богине, которой ты служишь, небывало мудрой и расположенной к мудрости, само имя которой, как представляется, говорит о том, что более всего ей присущи способность познавать и знание.