Гай Юлий Цезарь: Записки о галльской войне

44. На требования Цезаря Ариовист дал короткий ответ, но зато подробно распространялся о своих достоинствах: он перешел через Рейн не по своему побуждению, но по просьбе и приглашению галлов; не без больших надежд и расчета на важные выгоды он оставил родину и близких; места для жительства в Галлии уступлены, ему самими галлами, заложники даны по их доброй воле; дань он берет по праву войны, именно ту, которую победители обыкновенно налагают на побежденных. Не он начал войну с галлами, а галлы с ним: все галльские общины выступили против него и стали лагерем; но все эти силы были им разбиты и побеждены в одном сражении. Если они снова хотят с ним померяться, то и он снова готов сразиться; если же хотят иметь мир, то несправедливо отказывать в дани, которую они до сих пор платили добровольно. Дружба римского народа должна служить ему украшением и защитой, а не приносить вред: с этим расчетом он и искал ее. Если по милости римского народа дань будет сложена, а сдавшиеся будут у него отобраны, то он откажется от дружбы с римским народом столь же охотно, как искал ее. Что он переводит в Галлию массу германцев, это он делает для своей безопасности, а не для завоевания Галлии: доказательством служит то, что он пришел сюда по просьбе галлов и вел войну не наступательную, но оборонительную. Он пришел в Галлию раньше, чем римский народ. До сего времени войско римского народа ни разу не выходило за пределы Провинции Галлии. Что Цезарю нужно? Зачем он вступает в его владения? Эта Галлия — его провинция, как та — римская. Как ему самому не следовало бы позволять вторгаться в наши земли, так и с нашей стороны несправедливо вмешиваться в его права. Цезарь говорит, что сенат назвал эдуев братьями; но он не до такой степени груб и невежествен, чтобы не знать того, что ни в последнюю войну с аллоброгами (22) эдуи не помогали римлянам, ни сами в борьбе с ним и с секванами не пользовались помощью римского народа. Ему приходится догадываться, что дружба с эдуями — простой предлог и что войско, которое Цезарь держит в Галлии, он держит для уничтожения Ариовиста. Если Цезарь не уйдет и не выведет отсюда своего войска, то он будет считать его не другом, а врагом; и если его убьет, то этим доставит большое удовольствие многим знатным и видным римлянам: это ему известно от их собственных гонцов, и его смертью он мог бы купить расположение и дружбу всех их. Но если Цезарь уйдет и предоставит ему беспрепятственное обладание Галлией, то он отплатит ему большими услугами и все войны, какие Цезарь пожелает вести, доведет до конца без всяких хлопот и риска для Цезаря.

45. Цезарем много было сказано о том, почему он не может отказаться от этого дела: ни его личная политика, ни политика римского народа не позволяют покидать заслуженных союзников; далее он не признает за Ариовистом больше прав на Галлию, чем за римским народом. Кв. Фабий Максим победил арвернов и рутенов (23), однако римский народ простил их, не обратил их страны в свою провинцию и не обложил данью. Если считаться с давностью, то власть римского народа над Галлией более законна, чем какая бы то ни было другая; а если усвоить себе точку зрения римского сената, то Галлия должна быть свободной, так как, несмотря на победу над ней, он оставил за ней самоуправление.

46. В этот момент беседы Цезарю дали знать, что всадники Ариовиста приближаются к холму, наскакивают на наших и пускают в них камни и копья. Цезарь прекратил переговоры, отступил к своим и отдал им строжайший приказ не отвечать на неприятельские выстрелы. Хотя он видел, что сражение с конницей отнюдь не опасно для отборного легиона, но считал недопустимым, чтобы после поражения врагов могли говорить, что он во время переговоров напал на них вероломно. В солдатской среде скоро стало известно, с какой наглостью Ариовист отказывал римлянам в каких бы то ни было правах на Галлию, как его всадники напали на наших и как этим переговоры были прерваны. Все это подняло в войске бодрость и боевой пыл.

47. На другой день Ариовист отправил к Цезарю послов с заявлением, что он желает продолжать начатые, но еще не оконченные переговоры: пусть Цезарь снова назначит для них день или, если он этого не желает, пусть пришлет послом кого-либо из своих приближенных. Но Цезарь не видел оснований для возобновления переговоров, тем более что уже накануне германцев нельзя было удержать от обстреливания наших. Отправить послом кого-либо из своих — это значило бы подвергнуть посла большой опасности и отдать в жертву людям диким. Наиболее целесообразным показалось послать к нему Г. Валерия Прокилла, сына Г. Валерия Кабура, и М. Меттия. Первый был очень храбрым и образованным молодым человеком, отец которого получил римское гражданство от Г. Валерия Флакка; (24) он пользовался доверием Цезаря и, сверх того, знал галльский язык, на котором Ариовист бегло говорил от давнего пребывания в Галлии. Наконец, у германцев не было причины оскорбить его. А Меттий был связан с Ариовистом узами гостеприимства. Цезарь поручил им узнать, что говорит Ариовист, и сообщить ему. Но когда Ариовист увидал их у себя в лагере, то он закричал в присутствии своего войска: зачем они пришли к нему? может быть, шпионить? Они пытались было отвечать, но он не дал им говорить и приказал наложить на них цепи.