Авл Геллий: Аттические ночи

Современные исследователи не склонны признавать за Авлом Геллием выдающийся писательский талант, но он человек не без способностей, а обладая к тому же отменным риторическим образованием, он может вполне интересно и изящно преподносить читателю не только разного рода занимательные факты, но и весьма сложные и специфические вещи - такие, как проблемы греческой и римской фонетики или тонкости толкования римского права и сложных мест античной поэзии. Мы не всегда можем согласиться с научными выводами автора, особенно, когда дело касается этимологических вопросов, где его рассуждения порой весьма наивны.

Однако и эта naivete Авла Геллия, безусловно, представляет ценность для историка, поскольку дает возможность оценить характер и уровень многих научных представлений того времени.

В своих суждениях о греческой и римской поэзии Авл Геллий далек от римского патриотизма, так характерного, например, для Цицерона. Для Авла Геллия на первом месте стоит литературный талант, поэтический вкус и точность выражения. По этой причине в описании извержения вулкана Этны он отдает предпочтение Пиндару перед Вергилием и ставит греческие оригиналы комедий Менандра несравненно выше их латинских переводов (II. 23).

Особый интерес Авла Геллия вызывают произведения зачинателя латинской прозы Марка Порция Катона Старшего. Для Геллия Катон не только почтенный писатель, но в еще большей степени защитник и пропагандист старинных римских нравов. Это argumenium ex silentio для того, кто хочет понять, как оценивал Авл Геллий современный ему нравственный климат.

Высоко оценивает Авл Геллий ораторское творчество братьев Гракхов, Сципиона Младшего, историка Корнелия Непота. С другой стороны, столь важный и почитаемый римлянами историк Полибий, друг Сципиона Младшего, первым из греков обосновавший теоретические основы римской государственности, удостоился у Авла Геллия одного единственного упоминания и то не как историк и стилист, а лишь как свидетель события.

Не найдем мы у Авла Геллия и упоминания знаменитого историка эпохи Августа Тита Ливия, зато имеется множество упоминаний римских анналистов - источников Ливия.

Римская поэзия представлена у Авла Геллия несколько однобоко. Особого почета у него заслуживают древние поэты, драматурги и комедиографы: Гней Невий (I, 24; III, 3; XV, 24), Квинт Энний (XVII, 17; XVIII, 5), Пакувий (VIII, 14), Ливии Андроник (VIII. 9; XVII, 21) и Плавт (III, 5). Высоко ценит он Катулла и Лукреция. А вот о поэтах времени Августа, за исключением Вергилия и Горация, нет никаких упоминаний. Автор обошел своим вниманием также талантливых поэтов "серебряного века" римской литературы. Очень скептически настроен Геллий к творчеству Сенеки Младшего и даже посвятил его критике отдельную главу (XII, 2).

Если внимательно присмотреться, то нетрудно заметить установленную Авлом Геллием "точку замерзания" римской литературы - это конец "эпохи Августа", из творческого наследия которой, как уже сказано выше, наш автор также считает достойным внимания весьма небольшую часть. Вершиной и одновременно концом римского поэтического развития представляется Авлу Геллию творчество Вергилия (V, 12; XIII, 21; 27; XVII, 10; XX, 1), сумевшего, по его мнению, соединить воедино изящество в выборе слов, знание древних реалий и музыкальность стиха.

Авл Геллий является весьма взыскательным стилистом. Именно на основании стиля он подходит к оценке литературных произведений. Выбор слов, изысканность и точность их употребления стоит у Геллия на первом месте. Вопросы синтаксиса отодвинуты у него на второй план и интересуют нашего автора лишь в тесной связи с лексическим употреблением. Принцип стилистической оценки Авла Геллия можно определить процитированными им словами Юлия Цезаря: "Словно подводной скалы избегай неслыханного и неупотребительного слова" (I, 10, 4).

Понятность и употребительность языковых средств, наряду со стилистической отточенностью и изяществом литературной формы, являются для Авла Геллия главными критериями литературной ценности произведений - как рассматриваемых, так и своего собственного. Говоря о событиях дней минувших, он, воплощая в жизнь завет своего наставника Фаворина, стремится пользоваться понятным языком своего времени (I, 10, 4). Однако это удается ему не без потерь. Так, филологи отмечают злоупотребление Авлом Геллием грецизмами даже в тех случаях, где он мог брать хороший латинский материал у своих излюбленных авторов. Впрочем, Геллий и сам вполне отдает себе отчет в собственных недостатках, когда в предисловии предупреждает читателя о недостаточной отделке своего произведения. Во всяком случае, он всегда хорошо знает то, чего следует избегать хорошему стилисту (I, 15; XI, 7, 13).