Array Катулл - Лирика Древнего Рима

Хороша ли, худа ль. И пусть богиня

10 Пережить не одно ей даст столетье.

Милый птенчик, любовь моей подружки!

На колени приняв, с тобой играет

И балует она и милый пальчик

Подставляет для яростных укусов.

5 Когда так моя прелесть, жизнь, отрада

Забавляется, бог весть как, смеется,

Чтоб найти утешеньице в заботах,

Чтобы страсть (знаю — страсть!) не так пылала.

Тут и я поиграть с тобой хотел бы,

10 Чтоб печаль отлегла и стихло сердце.

Плачь, Венера, и вы, Утехи, плачьте!

Плачьте все, кто имеет в сердце нежность!

Бедный птенчик погиб моей подружки.

Бедный птенчик, любовь моей подружки.

5 Милых глаз ее был он ей дороже.

Слаще меда он был и знал хозяйку,

Как родимую мать дочурка знает.

Он с колен не слетал хозяйки милой.

Для нее лишь одной чирикал сладко.

10 То сюда, то туда порхал, играя.

А теперь он идет тропой туманной

В край ужасный, откуда нет возврата.

Будь же проклята ты, обитель ночи,

Орк, прекрасное все губящий жадно!

15 Ты воробушка чудного похитил!

О, злодейство! Увы! Несчастный птенчик!

Ты виной, что от слез, соленых, горьких,

Покраснели и вспухли милой глазки.

Кораблик этот (он пред вами, странники!)

Клянется, что быстрейшим из судов морских

Когда-то был он: веслами ли движимый,

Летя ли вдаль под полотняным парусом,

5 Все баржи обгонял он и будары все,

Тому свидетель — бурный берег Адрии,

И круговые острова Кикладские,

И гордый Родос, Пропонтида страшная,

И Понта неприветливые гавани. 4

10 Не кораблем, кудрявым лесом был он там.

На гребне Китарийском зеленел лесок,

С ветрами перешептываясь шелестом.

Поросший буком Китор, Амастрийский холм,

Вы видели, вы слышали, вы знаете

15 (Так говорит кораблик). В дни далекие

На ваших склонах подрастало деревцо,

В затоны ваши впились весла легкие,

От ваших скал, через моря бурливые,

Повез корабль хозяина. То в правый борт,

20 То в левый билась буря. То подхватывал

Попутный ветер с силой оба паруса.

К береговым богам мольбы о помощи

Не обращал он. И на затишь озера

Прозрачного сменил пучины дальние.

25 Все было и минуло. В сонной праздности

Дряхлеет он отныне, посвятив себя

Вам, двое братьев, Кастор с братом Кастора. 5

Будем, Лесбия, жить, любя друг друга!

Пусть ворчат старики, — что нам их ропот?

За него не дадим монетки медной!

Пусть восходят и вновь заходят звезды, —

5 Помни: только лишь день погаснет краткий,

Бесконечную ночь нам спать придется.

Дай же тысячу сто мне поцелуев,

Снова тысячу дай и снова сотню,

И до тысячи вновь и снова до ста,

10 А когда мы дойдем до многих тысяч,

Перепутаем счет, чтоб мы не знали,

Чтобы сглазить не мог нас злой завистник,

Зная, сколько с тобой мы целовались.

Флавий милый! Давно бы показал ты

Мне подружку свою — ведь ты не скрытен,

Безобразной не будь она и грубой.

Вижу, вижу, в распутную девчонку

5 Ты влюбился и совестно признаться.

Не проводишь ты ночи в одиночку.

Молча спальня твоя вопит об этом,

Вся в цветах и пропахшая бальзамом.

И подушка, помятая изрядно,

10 И кровати расшатанной, на ножках

Не стоящей, скрипенье и дрожанье

Не поможет молчать и отпираться.

Ты таким не ходил бы утомленным,

Если б втайне страстям не предавался.

15 Расскажи мне про радость и про горе,

И тебя и любовь твою до неба

Я прославлю крылатыми стихами.

Спросишь, Лесбия, сколько поцелуев

Милых губ твоих страсть мою насытят?

Ты зыбучий сочти песок ливийский

В напоенной отравами Кирене, 6

5 Где оракул полуденный Аммона 7

И где Батта 8старинного могила.

В небе звезды сочти, что смотрят ночью

На людские потайные объятья.

Столько раз ненасытными губами

10 Поцелуй бесноватого Катулла,

Чтобы глаз не расчислил любопытный

И язык не рассплетничал лукавый.

Катулл измученный, оставь свои бредни:

Ведь то, что сгинуло, пора считать мертвым.

Сияло некогда и для тебя солнце,

Когда ты хаживал, куда вела дева,

5 Тобой любимая, как ни одна в мире.

Забавы были там, которых ты жаждал,

Приятные — о да! — и для твоей милой,

Сияло некогда и для тебя солнце,

Но вот, увы, претят уж ей твои ласки.

10 Так отступись и ты! Не мчись за ней следом,