Admin - <4D6963726F736F667420576F7264202D20D4E8EDCFEEF0F2C0F0F2F3F02DD2EEEAE8EE2E646F63>

пятидесяти тысяч вместо ста сорока пяти - взбудораженный гапоновцами и подогретый

лозунгами их союзников-радикалов народ к царю все-таки пошел, невзирая на мороз «за

двадцать» и ледяной ветер с залива: ведь проблемы у рабочих реально были, и несмотря на

отчаянные потуги Вадика и Ко их смягчить, ситуация в обществе кардинально поменяться за

столь короткий срок просто не могла. Зато изменилась реакция властей.

Если в нашем мире Николай просто уехал с семьей из столицы, приказав навести

порядок, и даже не рассматривал возможность встречи с подателями петиции8, то сейчас...

Еще до того, как "Собрание русских фабрично-заводских рабочих" Гапона и Петербургский

комитет РСДРП распространили в прокламациях известие о готовящейся манифестации, в

«Ведомостях» от 17-го декабря вышли сразу два царских указа. В первом, посвященном

приходу в Порт-Артур эскадр адмиралов Чухнина и Руднева, а также отбитию Гвардейским

экспедиционным корпусом и войсками Квантунского укрепрайона японской армии генерала

Ноги от крепости к Цзиньчжоускому перешейку, было подробно перечислено кто и чем

награждается в связи с этими выдающимися успехами.

Во втором Указе декларировалось изъявление желания Императора лично принять

Верноподданический Адрес у депутации рабочих Санкт-Петербурга в порядке, определенном

городскими и полицейскими властями. Вышедшее позже обращение Фуллона и Дурново как

раз его и конкретизировало. Ниже в Указе были расписаны задачи полиции, жандармов и

гвардии на случай нарушения этого порядка, чтобы ни у кого из участников манифестации не

оставалось сомнений в том, что ситуация властью контролируется. Причем жестко.

И хотя в Обращении градоначальника и главного полицейского страны черным по

белому было написано, что Царь примет депутацию во дворце, а не выйдет лично к народу,

чего яростно требовал в своих речах и выступлениях Гапон, несколько групп заговорщиков,

готовившихся воспользоваться благоприятным моментом и устроить главное политическое

убийство России наступившего двадцатого века, а до кучи - и грандиозную, кровопролитную

политпровокацию, до поры до времени были довольны ходом событий. Сорок пять тысяч

потенциальных жертв «кровавой тирании самодержавия» послушно шли на убой.

Так что если вдруг «осчастлививший» всех «сильных, думающих и ответственных

державников» недееспособным наследником-гемофиликом безвольный царек не пойдет на

Конституцию с парламентом и ответственым перед ним правительством, с гениальным Витте

во главе, естественно, и за это Николашку не удастся грохнуть, тогда расстрел статистов -

пролетариев «от его имени» замутит в стране революцию. С тем же плановым результатом, но

путь к нему будет более долгим и кровавым. Эсэровские и эсдековские боевики-провокаторы,

распределенные по колоннам демонстрантов небольшими боевыми группами, имели при себе

все необходимое: от припрятанных красных флагов и транспорантов с приличествующими

моменту лозунгами, до ручных бомб, пистолетов и револьверов.

8 С учетом того, что по министерству внутренних дел ходили стойкие и небезосновательные версии о

готовящемся при подаче петиции покушении на царя, довольно логичная реакция.

***

Небольшая толпа нервно перетаптывающихся и настороженно зыркающих по сторонам

выборных кучковалась в гардеробе Зимнего, где им, к глубочайшему изумлению, предложили

сдать верхнюю одежду в гардероб. На робко заданный кем-то в полголоса вопрос "а это еще

зачем", встречающим депутацию морским офицером был даден ошеломляющий ответ:

- Господа, вы что, прямо в тулупах да зипунах с Государем чаи собираетесь распивать?

- Ка... как... какой такой чай? - отчего-то заикаясь спросил член партии социалистов

революционеров Петр (Пихас) Рутенберг,9 уже пару лет с дальним прицелом обхаживавший

Гапона, и потому, естественно, оказавшийся так же среди выборных.

В отличие от большинства делегатов, Рутенберг в ходе подготовки к покушению на царя

постарался разузнать как можно больше о его привычках. Он знал, что чаепитие для Николая

- почти что священнодействие, на которое кроме членов семьи обычно допускались пять-

шесть избранных особо близких к нему людей. Но потенциальный цареубийца не был в курсе

того, какого красноречия и скольких испорченных нервов стоило Вадиму и Ольге убедить