Admin - <4D6963726F736F667420576F7264202D20D4E8EDCFEEF0F2C0F0F2F3F02DD2EEEAE8EE2E646F63>

сигнальному кондуктору и ранений еще четырем морякам. Офицеры штаба эскадры и

корабля, находившиеся в боевой рубке броненосца, не пострадали. Больше со стороны орудий

с мыса Футтсу, или того, что от них осталось, неприятностей у тихоокеанцев не было.

Между делом, во время боя с этой батареей, артиллеристы броненосцев Безобразова

успевали еще и обстреливать трехдюймовками и средним калибром остров Перри, помогая

своим крейсерам шрапнельными снарядами сгонять его пушкарей с верков.

Тем временем пять «бородинцев» и их французский прототип «Цесаревич», распределив

цели на мысу Каннон, безжалостно обрушились на подавленные крейсерами, но далеко еще

не выведенные до конца из строя батареи. Пока корабли Безобразова и Беклемишева, скрошив

пушкарей на мысу Футтсу, завершали окончательную «разборку» с артиллеристами острова

Перри, броненосцы Иессена деловито пристрелявшись, запустили на полную мощь свою

смертоносную «рулетку».

Четыре часа шестерка пепельно-черных стальных гигантов методично, с точностью

метронома, вгоняла в японские артиллерийцские позиции на мысу Каннон 12-дюймовые

фугасы. Добиваясь того самого предела «насыщения снарядами площадной цели», при

котором она, с вероятностью стремящейся к единице, целью быть переставала. В первые

двадцать минут этого безжалостного обстрела в ответ нет-нет, да и прилетали японские

снаряды. В три русских броненосца были попадания, не причинившие, однако, серьезного

вреда. Затем вместо термина «обстрел» уместнее было бы употребить понятие «расстрел»…

Восьми сотен двенадцатидюймовых и трех тысяч шестидюймовых фугасных снарядов

для японских береговых батарей группы «Каннон» оказалось вполне достаточно. Как

теоретически, так и практически. Представшее после глазам очевидцев зрелище, шокировало

даже видавших виды. Достаточно сказать, что после взрыва артпогребов на двух батареях,

некоторые из крупнокалиберных орудий были полностью погребены под щебнем,

булыжниками и ломаной арматурой… В мире Петровича название такому придумали много

позже. Но здесь, в начале двадцатого века, понятие «лунный пейзаж» вошло в обиход именно

в связи с мученичеством артиллеристов мыса Каннон.

***

«Черные корабли»… Японцы назвали их так за окраску бортов и мрачный дым над

трубами…

В июле 1853-го года четыре военных корабля, из которых два были пароходами, под

командованием коммодора флота североамериканских Соединенных Штатов Мэтью Перри

вошли в гавань Ураги. Где коммодор под угрозой своих орудий передал ультимативное

требование американского правительства к сегуну с требованием «открытия» страны для

САСШ, а именно – выделения портов для угольных станций, гарантии безопасности своих

граждан на японской территории и заключения торгового договора. Японцы взяли полгода на

«подумать».

В феврале следующего года коммодор вернулся уже с семью вымпелами. Второе

пришествие «черных кораблей» было куда более грозным. Перри прошел прямо вглубь залива

Эдо, встал на якоря против столицы сегуна, и высадил полутысячный десант под прикрытием

своих корабельных пушек. Правители Японии вынуждены были уступить. Страна была

окончательно «открыта» для западной цивилизации…

И вот, спустя полвека, «черные корабли» пришли вновь. Пришли, несмотря на то, что

сам Император заверил своих подданных, что повторения жгучего национального позора,

ставшего отправной точкой в падении сегуната и реставрации Мейдзи, позора, когда

враждебный иноземный флот позволяет себе нагло войти в Токийский залив, наводя жерла

стволов на столицу и издеваясь над бессилием властей страны, не повторится больше никогда.

Но они пришли, несмотря на огромные затраты сил и средств, вложенные в

обустройство береговой обороны и постройку собственных боевых кораблей... Они пришли!

Темно-серые, почти черные. Хищные силуэты, дым из многочисленных труб, грохот сотен

орудий... Они пришли, сея разрушение и смерть. Пришли, безжалостные и неотвратимые, как

сама божественная кара. Как суровое воздаяние за дерзость и гордыню.

Черные корабли под Андреевскими флагами вошли в Токийский залив на рассвете того

рокового дня, когда совет Гэнро в присутствии Императора должен был обсудить смысл

дальнейшего ведения войны, в свете произошедшей всего несколько часов назад информации