Admin - <4D6963726F736F667420576F7264202D20D4E8EDCFEEF0F2C0F0F2F3F02DD2EEEAE8EE2E646F63>

недовольны потерей этой деревни, и еще на подъезде к ней над нами стали рваться их

шрапнели. В ушах звенело от резких выстрелов двух наших батарей, тоже открывших огонь.

Стоял настоящий ад от разрывов то шимоз, то шрапнелей. На поле боя, казалось,

нельзя было найти живого места. Мы укрылись за насыпью, к которой прижались и стрелки.

Но через полчаса канонады японский огонь начал слабеть – наши артиллеристы нащупали,

наконец, место расположения двух зловредных батарей. Закопошилась пехота, чертыхаясь и

поправляя амуницию. Ясно – им сейчас вновь в штыковую. Вижу вдалеке Леша, как и вчера,

в шинели нараспашку: «Молодцы! Ну-ка! На штыка япошку!!!» «Урр-а-аа!!!»

И вскинулась, выплеснулась из выдолбленных в уже подмороженном красноземе

саперными лопатками ячеек и окопчиков людская волна... Впереди застрочили Гочкисы,

защелкали Арисаки. До окончательного разгрома японцев под Ляояном оставалось два дня…

- Ваши войска необыкновенны! - сказал мне встреченный позже на Мукденском

вокзале германский военный агент полковник Лауэнштейн.- Как будто они и не дрались три

недели назад! Одни русские способны так быстро восстановить порядок. По моему мнению в

этом главная причина поражения Оямы. Японцы восстановиться просто не успели…

После Ляояна я опять вернулся в разведывательное отделение. И многое в Мукдене не

узнал. Принявший дела у Куропаткина Гриппенберг начал свою деятельность с наведения

порядка в организации войск. Временные, импровизированные отряды расформировывались,

откомандированные по различным причинам офицеры возвращались в часть. Попадались

среди последних и нежелающие идти на фронт, и стремящиеся отсидеться под предлогом

болезни и т.п. в тылу. Такие безжалостно увольнялись без пенсии.

Да, трудновато стало "героям тыла" при новом, решительном и настойчивом главкоме.

С первых же дней центром общих сборов всей этой разношерстной публики явился вокзал.

Когда мне по служебной надобности пришлось сейчас заглянуть на Мукденский вокзал, я

был приятно поражен, увидев его совершенно изменившимся. Вспомнился мне его вид

буквально пару месяцев назад, при отъезде из госпиталя.

Мукденский буфет был похож на все русские вокзальные буфеты: был он достаточно

грязен, и в середине зала возвышалась стойка с водкой и закусками, у которой с самого утра

и до позднего вечера толпились офицеры всех чинов и чиновники всех рангов. Пахло

спиртом и щами, все было окутано серым туманом табачного дыма. Стоял гомон трезвых и

пьяных голосов, вечно споривших и что-то старавшихся друг другу доказать.

Вокзал с первых дней войны стал центром, куда стекались новости не только от

прибывающих из России, но и самые свежие и достоверные вести с фронта. Главными

поставщиками их в начале войны являлись офицеры военной охраны Китайско-Восточной

железной дороги и тыловики. Здесь эти увешанные снаряжением, воинственно выглядевшие

офицеры, могли найти прекрасную аудиторию. Здесь ловилось каждое их слово, и можно

было сойти если не за героя, то за видавшего виды матерого маньчжурского волка.

Теперь же в буфете было тихо, несколько компаний, сидевшие за столами, состояли из

усталых, отдыхавших после фронтовой работы боевых офицеров. Не видно было ни сильно

пьяных, ни шумно ораторствующих тыловиков, на входе в вокзал стоял патруль полевой

жандармерии, периодически проверявший документы у подозрительных лиц…

Новый начальник разведывательного отделения, старый, опытный разведчик генерал-

майор Целебровский немедленно завалил меня огромным объемом работ, что было не

удивительно при ограниченном штате отделения. Благодаря нашей работе штаб получал

вполне достоверные сведения об истинной численности и возможностях японских войск.

(Примечание редактора. Бывший начальник Особого Делопроизводства Главного Управления

Генерального Штаба естественно не раскрывает подробности своей работы в разведывательном

отделении. Но в японской литературе о войне часто упоминается лично завербованный им

разведчик, португалец из Макао, военный корреспондент по фамилии Гидис или Гитис. Он успешно

работал на русскую разведку с 1904-го по 1934-й год, пока не был случайно разоблачен японской

контрразведкой. Тайно арестованный, Гидис был расстрелян, а по другим данным - казнен