Keith Richards - Life

Он никогда не заговаривал про жизнь и смерть, только когда кто-то загибался. «Доигрался, лопух несчастный». Когда мы приехали в Шотландию в первый раз, Стю тормознул на обочине и спросил кого-то: Can you nae tell me the way to the Odeon? («Не подскажете дорогу до «Одеона»?)186 — такой очень гордый шотландец, даром что из Кента. Стю был сам себе закон со своим вечным кардиганом поверх тенниски. Когда мы разрослись до мегастадионов и спутникового телевидения, до многотысячных толп на концертах, он выходил на сцену в своих «Хаш Паппис», со своей чашкой кофе и со своим бутербродом с сыром, которые, пока играл, оставлял прямо на инструменте.

Я сильно разозлился на то, что он меня бросил, — это у меня обычная реакция, когда помирает друг или любимый человек, хотя не должен был. Он много чего оставил после себя. Чак Ливелл, парень из Джорджии, из Драй-Брэнч, который играл в Allman Brothers, получил назначение прямо от Стю. Он в первый раз работал с нами на гастролях в 1982-м и пришелся ко двору, и мы его привлекали потом на всех следующих. К моменту смерти Стю Чак работал со Stones уже несколько лет. Если, не дай бог, помру» говорил Стю, Ливелл — тот, кто вам нужен. Не исключено, он уже знал, что болен, когда это говорил. Еще он сказал: «Не забудьте, что Джонни Джонсон до сих здравствует и прекрасно играет себе в Сент-Луисе». И все это в одни и тот же год. Может быть, врач ему уже сказал: тебе осталось вот столько.

Dirty Work вышел в начале 1986-го, и мне прямо не терпелось отправиться с ним в тур. Остальным, само собой, хотелось того же самого. Но Мик отписал нам письмо и сообщил, что гастролировать не собирается. Ему хотелось заниматься своими сольными делами. Скоро после того, как мы получили письмо, я прочитал в одном английском таблоиде, что Мик сказал, что Rolling Stones — камень у него на шее. Правда, так и сказал. На, утрись. Я не сомневался, конечно, что какая-то его часть так и думала, но говорить такое вслух — это другое дело. Тогда-то и была объявлена Третья мировая.

Поскольку гастрольные перспективы отсутствовали, я стал вертеть в голове замечание Стю про Джонни Джонсона. Джонсон с самого начала служил пианистом в бэнде у Чака Берри и, кроме того, если б у Чака хватило совести признать, был соавтором множества его хитов. Но на тот момент в Сент-Луисе Джонсон играл как раз нечасто. С тех пор как Чак сказал ему: «Скатертью дорожка» десять с лишним лет назад, он работал водителем автобуса, возил стариков, и о нем почти никто не вспоминал. Но Джонни Джонсон мог похвастаться не только тем, что работал в паре с Берри. Он вообще был одним из лучших мастеров блюзового фоно.

Когда мы писали Dirty Work в Париже, Стив Джордан, ударник, заглянул как-то к нам в студию и в результате сыграл на альбоме, подменив Чарли, у которого была своя черная полоса тогда — излишнее увлечение разными stupefiants, как французы их называют. Стиву тогда было что-то около тридцати — он был очень одаренный музыкант-универсал и вокалист. Он приехал в Париж писаться, как-то отпросившись со своей постоянной работы в домашнем бэнде шоу Дэвида Леттермана. До этого он играл в домашнем бэнде «Субботним вечером в прямом эфире» и успел поездить с Белуши и Эйкройдом в составе их Blues Brothers. Чарли приметил его барабанщицкие достоинства еще в 1978-м, когда он играл на «Субботним вечером в прямом эфире», и сделал себе засечку на память.

Позвонила Арета Франклин, которая тогда работала над фильмом под названием «Джек-попрыгун»’ с Вупи Голдберг, и позвала меня продюсировать заглавный трек. Я помню, что Чарли Уоттс сказал мне: если вдруг захочешь делать что-то на стороне, Стив Джордан — тот, кто тебе нужен. И я подумал: ага, если я подписываюсь делать Jumpin’ Jack Flash с Аретой, надо собирать бэнд. Начинать с нуля. Стива я и так уже знал, и, в общем, так мы и сошлись — на саундтреке для Ареты. Сессия, кстати, получилась классика. И у меня в сознании отложилось, что если я собираюсь заняться чем-то своим, то обязательно беру Стива.

Я представлял Чака Берри среди первых музыкантов, принятых в Зал славы рок-н-ролла, в 1986-м, и так получилось, что состав, который подыгрывал Чаку, и все остальные участники джема в тот вечер были из бэнда Дэвида Леттермана, в том числе Стив Джордан на барабанах. И сразу после этого Тейлор Хэкфорд попросил меня быть музыкальным директором на полнометражном фильме, который он делал к шестидесятилетию Чака Берри, и у меня в голове тут же всплыли слова Стю: Джонни Джонсон до сих пор здравствует. Первая проблема, как я понял в следующую секунду, — это то, что Чак Берри так долго играл со случайными составами, он уже не помнит, что такое играть с мастерами. И особенно с Джонни Джонсоном, с которым он не играл с тех пор, как они расстались в начале 1970-х. Когда Чак обернулся и сказал в этой своей неподражаемой манере: Джонни, пиздуй отсюда, — он сам отрезал себе правую руку и еще половину левой.