Эрик Каплан - Санта действительно существует?

С учетом всего этого становится понятно, почему Вордсворт мечтал узреть в морской волне Протея. Если бы он рос в соответствующей культурной среде, то, глядя на воду, он мог бы заметить и Протея, и Тритона, дующего в свой извитый рог. Так почему же этого не происходит? Макс Вебер был больше социологом, чем поэтом (99% против 1%), но он так же полагал, что Тритон оказался бы неравной заменой современным научным достижениям. «По мере того как аскеза начала преобразовывать мир, оказывая на него все большее воздействие, — говорил он, — внешние мирские блага все сильнее подчиняли себе людей и завоевали наконец такую власть, которой не знала вся предшествующая история человечества. В настоящее время дух аскезы — кто знает, навсегда ли? — ушел из этой мирской оболочки. Во всяком случае, победивший капитализм не нуждается более в подобной опоре, с тех пор как он покоится на механической основе. Уходят в прошлое и розовые мечты эпохи Просвещения, этой смеющейся наследницы аскезы. И лишь представление о «профессиональном долге» бродит по миру, как призрак прежних религиозных идей. <���…> Никому не ведомо, кто в будущем поселится в прежней обители аскезы: возникнут ли к концу этой грандиозной эволюции совершенно новые пророческие идеи, возродятся ли с небывалой мощью прежние представления и идеалы или, если не произойдет ни того ни другого, не наступит ли век механического окостенения, преисполненный судорожных попыток людей поверить в свою значимость. Тогда-то применительно к «последним людям» этой культурной эволюции обретут истину следующие слова: “Бездушные профессионалы, бессердечные сластолюбцы — и эти ничтожества полагают, что они достигли ни для кого ранее не доступной ступени человеческого развития”».

Вебер считает, что современная культура прошла через три стадии развития: политеизм, монотеизм и атеизм. В эпоху политеизма людям чудился Протей в морской волне и дул Тритон в свой рог извитый. Мифы живо присутствовали в окружающей реальности: ближайший пруд охраняла нимфа, а гром означал, что боги на небесах играют в кости. Монотеизм перевернул этот мир, прогнал из него всех нимф и фей и заменил их единым Богом. Наконец, радикальная пуританская форма монотеизма, которую мы называем наукой, обратила свое оружие против последнего мифа — самого Бога, — опровергла его и оставила человечество вообще без мифов. То, что начиналось с религиозного идеала, превратилось в отвратительную материалистическую цивилизацию, из которой мы до сих пор не можем найти выхода. Вебер полагает, что мы последовали совету Витгенштейна: забрались по лестнице наверх в какое-то очень неприятное место, а затем выбросили лестницу и застряли.

Вы можете сказать, что мы продолжаем верить в мифы. Однажды я присутствовал на научной дискуссии с философом Куайном, где тот громко заявил, что психология — это биология, биология — это химия, а химия — это физика. С другой стороны, он же писал о том, что все, во что мы верим (за исключением чувственных ощущений), — миф: «С точки зрения феноменалистской концептуальной схемы, онтология физических и математических объектов является мифом. Тем не менее качество мифов — понятие относительное, в данном случае в рамках эпистемологической точки зрения. Это одна из многих точек зрения, которая соответствует одному из многих наших интересов и целей». В приведенной цитате он высказался куда более толерантно, чем обычно, потому что его представление о различных интересах и целях было очень узким, по сути, ограниченным выбором между физикой и математикой. Однако, если приложить эту идею к жизни в более широком масштабе, мы поймем, что действительно верим во множество мифов: в прогресс, в способность людей понимать и контролировать природу, в фондовый рынок, в стабильную работу. Мифы, как и история феи Общинии, несут социальную функцию. Это не просто верования, которым мы следуем или не следуем по своему выбору. Они неотделимы от ритуалов, которые, в свою очередь, помогают нам особым образом почувствовать время и собственный организм. Например, смена сезонов отмечается праздниками, а ритмы своего тела мы выражаем в танцах. Сообщества, основанные на мифах, часто используют практику совместной трапезы, которая связывает тела присутствующих через поедание одной и той же пищи, а также через пение и разговоры. Ритуалы вводят нас в новое измерение времени, которое румынский религиовед-компаративист и писатель-фантаст Мирча Элиаде назвал illo tempore. Каждое празднование Нового года должно быть шумным и суетливым, потому что оно воплощает собой первозданный хаос до начала творения. Каждый раз 1 января мы участвуем в создании мира заново. Каждое крещение — это рождение первенца. Мифы включают наше воображение. Когда мы принимаем участие в мифе, мы чувствуем, как размываются границы между нами и окружающим миром, как мы становимся едины с природой (испытываем то же, что и Джилл Болти Тейлор после инсульта). Миф о Санта-Клаусе включает в себя ритуалы — это ежегодное празднование солнцестояния с песнями, пирами и подарками.