Shay Savage - Survivng Raine

— С черникой были и правда потрясающие, — Рейн улыбнулась, глядя прямо на меня своими темно-карими глазами, наполовину прикрытыми ресницами, и захихикала опять.

Твою мать. Я даже прекратил дышать на секунду. Она сказала что-то еще, но я прослушал.

— Что?

— Я спросила, ел ли ты вафли с черникой?

— Нет, — я покачал головой, — не мой тип завтрака.

— А что у тебя на завтрак?

— Кофе с ликером «Калуа» и полпачки сигарет.

— Серьезно?

— Только это может взбодрить меня.

— Что насчет ланча?

— О, ланч я обычно ем, — сказал я. — Неважно, что Алехандро приносил в рубку, я всегда съедал. Я не слишком привередлив, лишь бы только не дрянная еда.

— Что ты считаешь дрянной едой? — спросила она.

— Ну, знаешь, чипсы, красное мясо 13, конфеты и прочее дерьмо. Я никогда ни ем подобную фигню.

— Почему?

— Просто во всем этом мало пользы.

Она громко рассмеялась, и это было почти так же мило, как и хихиканье, но не совсем.

— Ты пьешь и куришь вместо завтрака, но не ешь шоколадки?

— Ага.

— Для тебя в этом есть какой-то смысл?

— Ага.

— Как думаешь, сможешь объяснить мне? — спросила она, перебросив прядь волос через плечо. — Потому что я считаю, что это все звучит как-то нелепо.

— Это не нелепо, мать твою, — зарычал я, уставившись на нее. — Алкоголь влияет на печень, но не оказывает никакого эффекта на мышечную массу. Чипсы и другое подобное дерьмо — это потраченные впустую калории, которые перерастают в жир и снижают темп твоей гребаной жизни. Красное мясо слишком сложно переваривать, и в нем содержится слишком много белка и жира.

— Что насчет конфет?

— От них портятся зубы.

Рейн улыбнулась, приподняв бровь, но не рассмеялась.

— Давай-ка сменим эту чертову тему, — предупредил я. — А иначе я снова стану мудаком.

Она улыбнулась, не приподнимая бровь, и кивнула.

Рейн расспрашивала меня о жизни на шхуне и болтала о банальном дерьме типа людей, которых она знала в школе, и фильмах, которые просмотрела за зиму. Она много рассказывала о своей подруге по имени Линдсей, той самой, которая уболтала ее на круиз. Я просто сидел и слушал, при этом ощущая, что желудок скрутило, а руки начали трястись сильнее. Я молил, чтобы бог преподнес мне кофе с «Калуа».

«Если ты не можешь изменить это, не думай, бл*дь, об этом. Не трать попусту время. Сосредоточься на том, что ты можешь».

Да-да, на самом деле в данный момент я могу сделать не так много вещей. Прости, Лэндон.

Начинало вновь темнеть, поэтому я продемонстрировал, как выпускать сигнальную ракету в действительности, а не только в теории. Я провел несколько минут, осматривая горизонт в надежде, что увижу сигнальные огни с других плотов, но по-прежнему ничего не было.

Я сильно устал, и у меня появилась тошнота. Я был вполне уверен, что это было не из-за покачиваний плота. Я пропустил вечернюю «еду» и растянулся на полу шлюпки, оставив общие полотенца-одеяла Рейн, если они ей нужны. Она расстелила одно из них на другой стороне плота и попыталась отдать мне второе. Я покачал головой и отмахнулся от нее.

— Мне оно не нужно, — сказал я. — Через некоторое время станет немного прохладно. Оставь у себя.

— Ты уверен?

— Разве не именно это я, бл*дь, сказал?

Проклятье. Мне правда требовалось прекратить это, но я не пользовался словесным фильтром уже очень, очень давно. Рейн взглядом метала в меня острые кинжалы, но воздержалась от каких-либо насильственных действий.

Солнце зашло, и мы погрузились в непроглядную тьму, я закрыл глаза и слушал, как ее дыхание замедлилось, правда недостаточно для того, чтобы сказать, что она спит. Мне никак не удавалось уснуть, я чувствовал себя виноватым за то, что говорил ей раньше. Я не собирался извиняться, потому что... ну... потому что я просто не делаю этого. Вероятно, из-за того, что я был мудаком, который старался держать людей подальше от себя, и мне, определенно, не нравилось признавать свою неправоту. И все же я чувствовал, что должен что-то сказать.

— Рейн?

— Да?

— Спасибо за то, что... ммм... зашила мне голову и за остальное дерьмо.

— Всегда пожалуйста, Даниель.

Полагаю, что после этого я не должен быть абсолютным мудаком.

4 глава

Мучения

У меня болел желудок.

Я даже не стал пытаться открыть глаза — голова ужасно раскалывалась и с закрытыми. Наряду с головой и желудком, груди, спине, рукам, ногам — да почти везде — было также больно.

И все дрожало. Я не мог даже сказать, был ли я горячим или холодным, потому что дрожал так, что практически не чувствовал кожу. Дрожь не прекращалась. У меня не было этому объяснения.