Shay Savage: Survivng Raine

— Бастиан, не делай этого.

— Что не делать? — рыкнул я со смехом. — Пить? Я хренов алкоголик, Рейн. Я сказал тебе это в первый день. Это не изменилось только от того, что выпивка была недоступна для меня. Я никогда не прекращу хотеть выпить. Никогда. Ты знаешь это.

— Тебе не нужно пить, — сказала Рейн. — Ты знаешь, что ты алкоголик. Я знаю, что ты хочешь. Но вот уже два месяца ты был трезвым алкоголиком, ты завязал. Не надо сводить на нет все усилия, Бастиан. Ты что не помнишь через что прошел, когда отходил от алкоголя.

— Конечно, я все помню, — зарычал я. — Но это ничего не меняет. Я хочу выпить и прямо сейчас выпью. Тебе лучше разобраться со всем этом дерьмом прямо сейчас и найти себе подходящего парня вместо меня.

— Бастиан, ты не хотел этого говорить.

— Я никогда не буду для тебя подходящим парнем, Рейн, — запротестовал я. — Я никогда не буду парнем, который будет покупать тебе цветы или помнить о нашей годовщине, или покупать тебе подарки на Рождество. Я видел в жизни больше дерьма, чем могу справиться. Ты заслуживаешь лучшего, намного лучшего, а я не могу тебе дать этого, потому что я зациклен на алкоголе.

Я не мог даже взглянуть на нее. Просто не мог. Даже когда я почувствовал прикосновение ее пальчиков, которые ласково стали выписывать знакомые линии на моем виске, вокруг уха и до основания подбородка. Я не мог повернуться и посмотреть на нее. Ее слова и прикосновения уничтожили и забрали последние крупицы контроля, и я не мог удержать руку от крупной дрожи.

— Я не хочу никого кроме тебя, — голос Рейн на последнем слове повысился, и я расслышал печаль и слезы в ее словах.— Ты мне сказал однажды, что ты будешь драться с каждым мудаком, который попытается забрать тебя у меня. А сейчас меня пытается забрать тот человек, который отражается в стопке с алкоголем, который в данный момент находится прямо напротив тебя. Ты сказал, что ты будешь бороться, Бастиан. Ты же это имел в виду?

Жидкость расплескивалась, потому что я не мог заставить себя прекратить дрожь в руках.

— Сколько раз ты ругал и презирал себя за то, что ударил меня? — спросила внезапно Рейн, она провела кончиками пальцев вниз по моему плечу и обхватила своими изящными пальчиками мое предплечье. Мое горло напряглось, а сердце сжалось в груди. Она сама сказала мне прекратить вспоминать это, и по большей части я почти так и сделал. Но это не могло помешать или запретить мне думать о том, насколько бы ей было лучше без меня. Я немного разозлился, что сейчас она использовала этот довод против меня самого после всех тех неудачных попыток, что я пытался сам это использовать против себя в вопросе секса с ней. Это не имело никакой разницы, но это разозлило меня.

— Я тебе сказала, прекрати говорить об этом, потому что это уже не важно, — сказала Рейн. — Ты больше не как раньше, ты изменился, Бастиан. Я серьезно. Я не была бы с таким человеком. Я не была бы с тем, кто думает, что сможет снова поднять на меня руку.

— Я тебя люблю, — нежно сказала Рейн, ее ручка все еще была на моей руке, — но когда ты пьешь, ты становишься кем-то другим. Я не смогу быть с тем мужчиной, Бастиан. Я не буду с ним вместе. Если это то, что ты хочешь, тогда пришло время мне уйти, причем прямо сейчас.

Я почувствовал, что она убрала руку, услышал звук ее удаляющихся шагов, она направилась прямиком к выходу.

Я прикрыл судорожно глаза и почувствовал, что моя жизнь в прямом смысле слова промелькнула перед моими глазами. Такое гребаное избитое выражение, но так все и произошло. И все, что я мог вспомнить, так это когда я был брошенный, нежеланный, отвергнутый, нелюбимый. Но я не останавливался, я просто поднимался, собирался с силами и шел дальше. Я вспомнил каждый хренов раз, когда я избивал человека от злости, ненависти, гнева на себя или на того человека, которому доставалось, но это никогда не имело гребаного значения для меня. Я вспомнил того ублюдка из приюта, и выражение его лица, когда он закончил с Терезой, то же выражение у него было, когда меня обвинили в нападении. Я вспомнил уличные бои, вспомнил тот первый раз, когда я убил человека в боях на выживание. А затем я вспомнил второй раз, когда лишил человека жизни. И третий. И все последующие. Я вспомнил все. Я вспомнил то чувство, от которого выворачивало наизнанку все внутренности, когда осознал, что Джиллиан сбежала с моим ребенком. Я вспомнил, как открыл бутылку доброго старого Джека Дениелса в первый раз и напился до беспамятства, топя горя на дне бутылки. Я помнил, как сделал это еще раз. И еще раз. И снова и снова.