Georgia Carre - Eden

— Нет, я принесу на следующей неделе.

— Будет интересно посмотреть на него. Папа очевидно захочет с ним познакомиться, — она отворачивается и отрезает два куска торта.

Бедная мама. Ее мир кажется таким маленьким и таким бессмысленным. В течение многих лет отец и я пытались оградить ее от всех плохих новостей. Поэтому сейчас она живет жизнью, наполненной выпечкой, уборкой и просмотром сериалов. Иногда папа или я вторгаемся в ее жизнь, и она реагирует на нас с удивлением, я понимаю теперь, что именно благодаря ей я научилась быть настолько отдаленной с теми, кого люблю.

Мы едим торт (вкусный) и пьем чай.

Когда она заканчивает, кладет вилку и спрашивает меня:

— Ты счастлива, Лили?

Я смотрю прямо ей в глаза.

— Да, мам, счастлива.

Она улыбается, я улыбаюсь ей в ответ, и пару секунд кажется, словно в мамин тесный мир заглянуло солнце и осветило все вокруг.

— Хорошо, — просто говорит она. — Это очень хорошо.

Джек

Мы направляемся к родителям Лили на ужин. Они живут в особняке викторианского стиля, с тремя спальнями в полузасушливом Хэмпстеде. Дом выдержан в чисто скандинавском стиле: белые стены с холодными синими коврами и коричневой кожаной мебелью. Сам дом пронизан какой-то неизменной грустью, видно в нем присутствуют незалеченные и тяжелые раны. Даже Лили, кажется какой-то печальной и маленькой. Она улыбается, неуверенно глядя на меня, и это вызывает у меня желание, схватить ее в свои объятия и успокоить, но я не делаю этого. Я понимаю, что в этом доме проявления таких чувств не принято, вся атмосфера слишком строгая, здесь каждый сам по себе.

Ее отец — седой, высокий, худой, выглядевший намного старше своих лет, мать — маленькая, хрупкая и очаровательная. К моему удивлению она готовит и подает отличную смену из пяти блюд. Она делает нарезку из семги, гороховый соус велюте, яблочно-мятный сорбет между блюдами, тефтели из баранины и отлично приготовленные овощи, завершением ужина являются вареные апельсины и горшочек с крем-брюле, которое способно конкурировать с самыми лучшими пятизвездочными ресторанами. После этого, мы поедаем отличные шоколадные трюфеля.

— Домашние, — гордо сообщает отец Лили.

Я опять сыплю хвалой ее матери.

Она скромно улыбается.

Семья в своих взаимоотношениях представляет интерес. Мать несмотря на свою внешнюю хрупкость управляет этой семьей. Муж и дочь относятся к ней, словно она сделана из яичной скорлупы и может разбиться.

Уже в машине Лили даже не спрашивает меня, какое впечатление произвели ее родители, а я не высказываю свою мнение. Вечер внешне кажется удался, но я напуган, с одной стороны, ими, а с другой стороны, очарован, насколько может очаровать красивая, но при этом ядовитая рептилия. Как по мне они не относятся к моему типу людей, они слишком прямые и правильные, в том смысле, что у них явно нет не неоплаченного парковочного талона, без сомненья. Их брак напоминает мне поверхность пруда, лишенного свой первоначальной свежести и страсти, но несмотря ни на что, они мне нравятся, даже очень.

Со всей их заботливой добродетелью, благодаря которой они создали Лили.

10.

Лили

Я крашу губы цветом кармин, одеваю длинное с открытой спиной черное платье, завязывающееся на шеи. Один маленький узелок, и я окутана кружевами, закрепленными на мне. Мой взгляд падает на маленькую черную брошь на завязке, затем надеваю черные туфли с золотом на высоких шпильках. Ступни отливают расписанным золотом. Я смотрю на себя с любопытством в зеркало, так как раньше никогда не носила черное. Бабуля всегда была суеверной по поводу этого цвета.

— Цвет невезения, годиться только для похорон, — всегда говорила она.

Но Джек купил мне это платье, и одев его и рассматривая себя в зеркало, понимаю, что мне очень нравится черный цвет. Мне кажется он делает меня выше и более экстравагантней. Дотрагиваюсь до уложенной прически и задаюсь вопросом, что принесет мне предстоящая ночь. Сегодня состоится большая вечеринка по случаю нового открытия клуба Идена. Все будут присутствовать на ней, поскольку это грандиозное событие.

Как только я вставляю золотые серьги-кольца в уши, Джек появляется в дверях. Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на него, и у меня перехватывает дыхание. Я никогда не видела, чтобы его взгляд был таким поглощающим. Он одет в белоснежную рубашку с черным шелковым галстуком, в идеально сшитый на заказ костюм и черные туфли, в петлице закреплена красная гвоздика. Именно это добавляет щегольство к мужской внешности, вызывая доверие, воплощенное в бутоньерке, символе такой хрупкой красоты и жизни, остановившееся на какое-то короткое мгновение. Я ловлю себя на мысли, что скорее всего он будет единственным мужчиной в клубе, у которого присутствует бутоньерка на левой стороне груди. Единственный мужчина, который совершенно точно, будет во многом отличаться от всех, и я люблю его за это.